Эвелин спит, изнуренная бесплодными поисками Джека. Она искала его целый день, да еще и на больную голову: сказывалось вчерашнее похмелье. Ко всем прочим неприятностям добавились письменные жалобы соседей на шумную вечеринку. Эвелин не оставалось ничего другого, как швырнуть их в мусорку, выпить стакан молока, по второму разу обзвонить всех знакомых, чтобы узнать, не видели ли они Джека, и отправиться по тем местам, где он обычно бывает. Она боится самого страшного.
Что его избили, ограбили, убили и бросили тело в воду или отвезли на свалку.
Она еще не заявила о пропаже в полицию, потому что ей страшно. Но если он завтра не появится, придется это сделать.
Эвелин спит крепко и не слышит, как в скважине поворачивается ключ.
Входят двое мужчин. В свои неполные двадцать лет они уже закоренелые преступники. Обчистить сумасшедшего было проще простого. Теперь они рассчитывают, что и с квартирой проблем не будет.
Не включая свет, они на цыпочках проходят по коридору и заглядывают в спальню, откуда доносится дыхание Эвелин.
Первый грабитель снимает с лица шарф, другой вынимает из штанов ремень. Они подходят к кровати, переглядываются и начинают отсчет.
Раз, два, три… и во рту у нее платок. А руки обмотаны ремнем и привязаны к столбику кровати.
Разбуженная Эвелин, не успев сообразить, что происходит, получает удар в лицо и отключается.
Грабители завязывают ей глаза и потом лодыжки.
– Клевая телка. Будет чем развлечься, когда закончим, – усмехаются они.
Вся их юность прошла в детских домах и исправительных учреждениях. Они научились презирать себя и других, насиловать и быть изнасилованными, бить и получать удары, ширяться и загонять наркоту.
Грабители зажигают свет и начинают складывать все ценное в спортивные сумки. На улице их ждет только что угнанный «мерс» с десятью разными номерными знаками в багажнике, запасной канистрой и наркотой.
Через некоторое время Эвелин приходит в себя.
Открыв глаза, видит перед собой только пустоту. Пытается закричать, но мешает кляп во рту. Пробует вырваться, но ремни не пускают.
Эвелин слышит, как они передвигаются по дому, как переговариваются друг с другом. Она в панике, потому что понимает, что происходит и что может произойти следом.
Ее бросает в холодный пот. Она задыхается. Думает, что сейчас умрет. Потом успокаивается, говорит себе, что все это сон и что Джек лежит рядом, прошлого дня не было, ей все это приснилось.
Грабители входят в комнату:
– Что, тебе не терпится, крошка?
– Давно нас уже ждешь?
Эвелин пытается отстраниться, но они сдирают с нее пижаму, называют шлюхой, рассказывают, что собираются с ней сделать.
Сердце бешено бьется в груди. В крови бушует адреналин. Она извивается, как электрический угорь, пытается вырваться, пытается выплюнуть кляп и заорать.
Они бьют ее. Смеются над ней. Хватают за грудь. Растягивают ноги ремнями.
Тут за спиной раздается какой-то звук.
Беа стоит с железным прутом в руках, готовая обрушить его грабителям на голову.
– Пошли прочь, – говорит она, – или я разможжу вам череп.
Беа в ярости. Двое мужчин против одной беззащитной и к тому же связанной женщины – это несправедливо. Она их не боится. Она готова их убить.
– Да это же девчонка, – говорит один из грабителей.
Беа заносит прут и бьет его по ногам. Со стоном грабитель валится на пол. Приятель хватает его за шкирку и тащит прочь из спальни.
В следующее мгновение они исчезают, бросив свои спортивные сумки на месте преступления.
Беа запирает дверь и подпирает ручку стулом на случай, если они решат вернуться. Идет к Эвелин, убирает повязку с глаз, вынимает изо рта кляп, развязывает руки и ноги, укрывает ее одеялом, обнимает, говорит, что она соседка и что все закончилось. Успокоив Эвелин, звонит в полицию. Через пять минут квартира заполнена людьми в полицейской форме. У Эвелин истерика. Ее увозит «скорая» в психиатрическое отделение. Беа одной приходится отвечать на вопросы полицейских. Она описывает грабителей, сообщает, что видела на улице черный «мерседес» – по всей видимости, угнанный.
– Как вы оказались здесь в такой поздний час?
– Я работаю по ночам в газете и живу в квартире в одном из флигелей.
В доме нет флигелей.
– Я сразу поняла, что квартиру грабят, и, поскольку меня тоже однажды ограбили, я очень разозлилась и пошла за прутом.
– Гд е вы его взяли?
– Внизу в подвале.
На самом деле она открыла дверь в квартиру отмычкой; обнаружив, что ее опередили, решила, что воры могли избить Джека, и, чтобы защитить его, бросилась в подвал, вскрыла дверь и нашла железный прут.
– Можете назвать ваше полное имя и адрес?
– Конечно.
Она называет данные Эммы Фрис, журналистки в парике с выжженными отпечатками пальцев, выходит из дома Джека на улицу. В первом же переулке ее начинает тошнить.
Беа ловит такси и едет домой, где сразу бежит в душ и начинает яростно оттирать тело мочалкой. Потом принимает две таблетки собрила и ложится в кровать. Только тогда она вспоминает, что Джека не было дома.
Джек бродит по городу, разговаривает с фонарями и водосточными трубами, пьяницами и объявлениями на столбах, луной и солнцем и призрачными лицами прохожих, спрашивающих, все ли с ним в порядке. Одно из лиц принадлежит женщине. На ней какая-то форма. Может быть, школьная. Ему нравятся ее губы. Он тянется поцеловать их, но женщина уворачивается. Это что-то ему напоминает.
В следующее мгновение – или через пару лет – он лежит на белой кровати и разговаривает с ангелом. У ангела морщинка на лбу и странное ожерелье на шее, которое ему что-то напоминает. В памяти всплывает слово «стетоскоп», но он не может его выговорить. Джек улыбается ангелу. Ангел улыбается в ответ и пытается объяснить пациенту, что у него психоз.
Список дел на день:
1) вернуть деньги и кольцо Д. Нюстрему;
2) сказать Т. Бру, что я завязываю;
3) отдать папе письма.
Небольшой список, но каждый пункт свидетельствует о конце одного этапа ее жизни и начале другого.
Под первым номером самое легкое задание. Она кладет в плотный конверт деньги, к которым так и не прикоснулась, и обручальное кольцо, завернутое в салфетку.
Надевает кроссовки, перчатки, светлый парик, солнечные очки, старый плащ цвета беж, который только вчера постирала. Конверт Беа кладет в сумку. Смотрится в зеркало. Видит перед собой профессиональную воровку, решившую уйти на пенсию в тридцать два года, которая не может рассчитывать на государственное пособие. Вид у нее грустный.
