Подняв взгляд, она увидела, что брюки облегают узкие бедра и придерживаются кожаным ремнем с изящной золотой пряжкой. Стильно, но не модно. В распахнутом пиджаке угадывалась стройная талия и сильный торс в облегающей голубой рубашке, которую украшал темно-синий галстук. И то и другое из натурального шелка. Мадди очень любила шелк за приятное ощущение на коже. Роскошь лишь тогда становится роскошью, когда доставляет наслаждение.
Она взглянула на руку, протянутую, чтобы помочь ей встать. Рука была загорелой, с длинными пальцами хорошей формы. Мадди отметила золотые часы, дорогие и практичные. Она оперлась на эту руку и ощутила тепло и силу и, как ей показалось, нетерпение.
— Благодарю вас, — сказала она и впервые взглянула ему в лицо.
Он был чисто выбрит, и оттого лицо его казалось открытым и ясным. Щеки чуть впалые, что придавало его твердому и строгому лицу некоторую поэтичность, а к поэтам она всегда питала особую слабость. Рот его сейчас был твердо сжат, то ли разочарован, то ли раздражен, а на подбородке виднелась едва заметная ямочка. Нос прямой, аристократический, и, хотя он смотрел на нее несколько надменно, это ее ничуть не задело. Глаза темно-серые, как мокрый асфальт, а взгляд откровенно говорил, что незнакомец не намерен тратить время на спасение от неприятностей всяких там девиц.
Однако он не прошел мимо, и Мадди оценила это по достоинству.
Проведя рукой по своим блестящим каштановым волосам, он внимательно посмотрел на девушку, прикидывая, не собирается ли она упасть в обморок.
— Садитесь, — произнес он тоном человека, привыкшего к приказам и немедленному повиновению.
— Но я в полном порядке. — Она спокойно улыбнулась ему.
Он только теперь обратил внимание, что девица не покраснела и не побледнела, в глазах — нет страха, словно это не она только что подверглась нападению с целью ограбления.
— Мне повезло, что вы так вовремя оказались рядом. Этот парень не слушал моих уговоров, — объяснила она и снова наклонилась, чтобы собрать остальные мелочи.
Он сказал себе, что должен уйти, пусть она сама поднимает разбросанные вещи, но вместо этого почему-то тяжело вздохнул, взглянул на часы и стал ей помогать.
— Вы всегда пытаетесь уговорить грабителя уйти без добычи?
— Да какой он грабитель, просто мальчишка! Думаю, он в первый раз решился на такое.
Мужчина поднял ее старые гамаши и протянул их Мадди, держа очень осторожно, за самый краешек.
— Вы действительно считаете нужным урезонивать преступников?
— Разумеется.
Она взяла у него гамаши, скатала в комочек и сунула в сумку.
— Но он же мог ударить вас!
— Было бы куда хуже, если бы он утащил мои балетки. — Мадди взяла балетки и бережно погладила тонкую кожу. — Ему от них никакого толку, а я купила их всего три недели назад. Будьте добры, передайте мне вон ту ленточку для волос.
Он поднял ленточку, брезгливо скривился, держа ее на весу, и протянул ей.
— Вы что, душ в ней принимали?
Засмеявшись, она убрала ее вслед за остальными принадлежностями для репетиций.
— Нет, это она от пота намокла. Прошу прощения. — При этом глаза у нее были веселые, а вовсе не виноватые. — Судя по вашей одежде, вы понятия не имеете, что это такое.
— Вообще-то я не ношу с собой подобные вещи.
Он недоумевал, почему не идет дальше своей дорогой. Он опаздывал уже на целых пять минут, но что-то в открытом и веселом взгляде, которым она смотрела на него снизу вверх, удерживало его.
— Вы странно ведете себя, совсем не так, как обычно ведет себя женщина, едва не лишившаяся столь ценного имущества, как старые рейтузы, выцветшее трико, жалкое полотенце, эти ваши балетки и целый фунт ключей.
— Мое полотенце вовсе не жалкое, просто мокрое. — Мадди закрыла молнию сумки. — Главное — все мое осталось при мне.
— Ни одна из знакомых мне женщин не стала бы разговаривать с грабителем.
Она снова с любопытством посмотрела на него. Да, пожалуй, у такого интересного и элегантного мужчины должно быть много женщин.
— А что бы они сделали?
— Как — что? Закричали бы, позвали на помощь.
— Пока я дожидалась бы помощи, он утащил бы мою сумку, а там кричи — не кричи — все пропало! Нет уж! Но, так или иначе, спасибо вам большое. — Она протянула ему руку, маленькую, изящную и без колец. — Хорошо, что на свете еще не перевелись рыцари.
Она была маленькой и без спутника, а на улице становилось все темнее. Его врожденный инстинкт ни во что не вмешиваться боролся с совестью. Видимо, решение давалось ему нелегко, потому что в результате он раздраженно произнес:
— Нечего вам расхаживать здесь с наступлением темноты.
Она снова рассмеялась, искренне и звонко:
— Да это же мой район. Я живу всего в нескольких минутах ходьбы. Я же говорю вам, этот парень был просто неопытным новичком. Ни один уважающий себя грабитель и не посмотрит на танцовщицу. Что с нее взять? Но вы… — Она чуть отступила и смерила его долгим, оценивающим взглядом. — А вот вы — дело другое. Вы так хорошо одеты, что в наших местах вам лучше носить часы и бумажник в трусах.
— Спасибо, я буду иметь это в виду.
Она только кивнула, решив еще немного позаботиться о нем:
— Хотите, я покажу вам дорогу? Не похоже, чтобы вы легко ориентировались в этом районе.
Ну что за легкомысленная девица?! Еще немного, и тот парень мог запросто двинуть ей кулаком в лицо, а ей хоть бы что!
— Благодарю вас, но в этом нет нужды. Собственно, я уже пришел.
— То есть вам сюда? — Мадди оглянулась на старое здание, в котором располагался репетиционный зал, затем внимательно посмотрела на него. — Но вы не танцовщик, — уверенно сказала она, вовсе не имея в виду, что он топорно сложен. Просто сразу было видно, что он точно не танцовщик. — И не актер, — подумав, добавила она. — И могу поклясться, что не музыкант, хотя руки у вас красивые и сильные.
А он, вместо того чтобы продолжить свой путь, заинтересованно спросил:
— Почему же?
— Вы консервативно одеты, — не раздумывая, но и без насмешки ответила Мадци. — Слишком строго и правильно. Я хочу сказать, вы выглядите как юрист, или банкир, или… — Она вдруг догадалась и буквально расплылась в улыбке. — Ой! Вы же — ангел!
— У меня что, нимб над головой?
— Нет, конечно. Но вы — наш ангел, наш спонсор. «Валентайн рекордс», правильно?
И она снова протянула ему узкую ладошку, которую он принял и озадаченно держал в своей руке.
— Верно. Я Рид Валентайн.
— А я Вдовушка Мэри.
— Простите?
— Стриптизерша, — пояснила она, и он презрительно сощурил глаза. Она могла бы больше ничего не объяснять, чтобы потом, узнав правду, он удивился, но ведь он не прошел мимо, а проявил внимание, оказал ей помощь! — Это моя роль из пьесы «Раздевайся!», которую вы спонсируете. — Восхищенно глядя на него, она положила другую руку поверх его. — Меня зовут Мадци О'Харли.
