– Да… кивнул Корф, что-то напряженно вспоминая. – Но считалось, что на гербе Пскова изображена все-таки рысь… Кстати, «зверь лютый» – это как раз фигура не геральдическая. Геральдические – это крест, перевязь…
– Сдаюсь, – Лунин поднял руки вверх. – В геральдике почти профан. Но все-таки это Полоцк.
– Ну и что? – осведомился скептик-Фрол, пока Келюс лихорадочно надевал джинсы и накидывал на плечи рубашку. – Ну, Полоцк, елы…
– Съездим? – предложил Плотников и осекся: время для экскурсии было не очень подходящим.
– Постойте… постойте… – бормотал Лунин, теребя ворот рубашки, – Всеслав Волков… Всеслав Волков из Полоцка, который был славным витязем, ратоборствовал, вдобавок занимался чернокнижием… И все это было очень давно…
– Чернокнижник… – задумчиво проговорил барон. – Волхв…
– Волхв… – тихо повторил Келюс. – Всеслав Волков… Всеслав Волхв, князь Полоцкий…
– А кто это? – удивился Мик, явно не перегруженный познаниями в отечественной истории.
Вместо ответа Келюс снял с полки какую-то книгу, нашел нужную страницу и прочитал:
Год 1044: «В тот же год умер Брячислав, сын Изяслава, внук Владимира, отец Всеслава, и Всеслав сел на столе его. Мать же родила его от волхвования. Когда мать родила его, на голове его оказалась сорочка, и сказали волхвы матери его: „Эту сорочку навяжи на него, пусть носит ее до смерти. И носит ее Всеслав и до сего дня; оттого и не милостив на кровопролитие“… Это Лаврентьевская летопись, перевод Лихачева.
– Это о нем в «Слове о полку Игореве»? – вспомнил барон. – Там этот Всеслав вроде оборотня… волколака…
– Точно, – кивнул Келюс. – Выходит, этому мерзавцу без малого тысяча лет… Ого…
– Ну, допустим, это он, – с сомнением в голосе заговорил дхар. – Хотя, елы… Мало ли волхвов этих было? Но даже если так, нам нужно его настоящее имя, которое при крещении дали.
– Сейчас, сейчас… – Лунин рылся в примечаниях. – Здесь должно обязательно быть… Ах, черт! Нет! Просто Всеслав Брячиславич… Где бы еще поискать?
– Не надо, – внезапно произнес барон. Келюс, отложив книгу, удивленно взглянул на него.
– Можете не искать, Николай. Я был в Полоцке… Года два назад, то есть, конечно, не два, но вы понимаете… Там служили полковую обедню в храме святого Дмитрия. Этот храм основал Всеслав Брячиславич, нам священник рассказывал. Он еще «Слово» цитировал, вот я и запомнил. Всеслава звали Дмитрий. Дмитрий Юрьевич…
– Михаил, вы уверены? – заволновался Келюс. – Ведь это было давно, могли, бином, перепутать…
– Уверен? – переспросил барон. – Знаете, еще минуту назад я не помнил ничего, и вдруг – вспомнилось, да еще так ярко… Как в синема… А сейчас, право, начинаю, сомневаться…
– Попытаемся проверить, – решил Лунин. – Все, джентльмены, прошу извинить за беспокойство. Отбой…
Наутро, за кофе, Келюс, почти всю ночь потративший на перелистывание фолиантов, рассказал, что поиски были тщетны. Христианского имени Всеслава найти не удалось. Правда, его отца – Брячислава – в крещении действительно звали Юрием.
– Ниче! – рассудил Фрол. – Мы с ним, Француз, здороваться не будем! Дадим залп из трех стволов, а то и…
Дхар выразительно посмотрел на собственные руки.
После завтрака Фрол уехал в больницу, барон и Мик занялись чисткой оружия, Келюс же, не имея дела, пристроился в любимом кресле, пытаясь в последний раз продумать предстоящее. Впрочем, ничего, кроме омелы и остролиста, в голову не лезло.
– Николай… – Лунин вздрогнул от неожиданности: Кора, как всегда, оказалась рядом совершенно незаметно. – Николай, я подумала… Волков не зря охотился за вашим значком. Когда мы пойдем туда – наденьте его.
– Зачем? – Келюс крайне удивился, но поразмыслив, достал-таки давний подарок. Продев шнифт в верхнюю петлю куртки, он накрепко завинтил его. Отложной воротник надежно скрыл усатый профиль.
– Вроде незаметно, – Лунин надел куртку и взглянул в зеркало. – Ого, какой тяжелый!
В самом деле, куртка стала весить чуть ли не на несколько килограммов больше. Сколько бы ни весил значок, такого в любом случае быть не могло. Келюс хотел было снять значок, но что-то его остановило, и он оставил все как есть.
– Не забудьте, Николай, – повторила девушка, – мне кажется, он может помочь.
Келюс кивнул, но без особого энтузиазма. Носить усатое изображение, хотя и скрытое воротником, было неприятно. Правда, надев куртку, он ощутил не только неожиданную тяжесть, но и еще более странное чувство – уверенность и даже спокойствие, столь невероятны при таких обстоятельствах…
Фрол вернулся из больницы после двух пополудни и долго пил холодный чай, не отвечая на вопросы. Все поняли, что дело плохо. Так и оказалось. К Лиде дхара не пустили, хотя девушка уже пришла в сознание. У нее была сломана левая рука, три ребра, но самое страшное – вчерашний диагноз относительно позвоночника оправдался. Только чудо могло помочь девушке встать на ноги.
– Я убью их, Француз, – тихо, почти без выражения сказал Фрол, глядя не на Келюса, а куда-то в пространство. – Всех, елы, на куски порву. Пусть меня потом хоть, в карету его, в зоопарк сажают… Хоть стреляют…
Лунин хотел успокоить приятеля, но понял: слова не помогут.
11. КАТАКОМБЫ
Между тем, назначенный час приближался. Корф и Мик привели в порядок и зарядили оружие. Келюсу достался браунинг, барон сунул в карман верный наган, а Фрол спрятал в самодельную кобуру пистолет, доставшийся Корфу после схватки в электричке. Гранаты были уложены в ту самую сумку, с которой барон пришел на квартиру Луниных. Мику ничего стреляющего не досталось, пришлось довольствоваться все тем же егерским ножом, который он теперь носил, как и научил его Корф, – слева подмышкой. Келюс перерисовал план катакомб из записной книжки в нескольких экземплярах и раздал каждому. Кора, улучив момент, напомнила о значке, но Лунин, приподняв воротник куртки, продемонстрировал усатый профиль: подарок был на месте.
Они собрались в кабинете, где Корф когда-то передавал секретный пакет старому большевику Николаю Лунину, и присели на дорогу. Об этой старой традиции, – «чтоб беда села», – напомнил Фрол. Келюс, такого обычая не помнивший, не стал возражать.
– Ну, что, дамы, господа, дхары и товарищи, – вздохнул Лунин, выждав минуту, – пора…
Ему вдруг захотелось сказать что-то значительное, серьезное, под стать предстоящему, но тут же понял: делать этого не стоит. Не то, чтобы не хватало слов, преподавательский опыт выручал в таких случаях безотказно. Келюс понял, что на такую речь он не имеет права: руководителем этой маленькой армии его никто не выбирал. Он хотел было просто пожелать, чтобы все здесь присутствующие благополучно вернулись в том же составе и в самом скором времени, но побоялся сглазить.
– Погодите, господа, – внезапно произнес Корф. – Я хотел бы… Мне довелось попасть сюда при странных обстоятельствах. Но я рад, что так вышло, и что я познакомился с вами… Что бы дальше ни случилось… Ну, с Богом!
