– Вы не Лунин! – взвизгнули за дверью. – Не обманывайте! Я знаю голос Николая Андреевича!
– Фу ты! – сообразил Келюс. – Непонятливый, бином… Я внук Николая Андреевича.
– А… а как звали вашу бабушку? – недоверчиво вопросили из-за двери.
– Супругу Николая Андреевича?
– Елена Константиновна, – отчеканил Лунин-младший. – Открывайте, бином, надоело!
Дверь скрипнула и отворилась. На пороге показался пожилой, весьма упитанного вида человек с всклокоченными волосами и царапиной на пухлой щеке. Несмотря на непрезентабельный вид, Келюс сразу же узнал это лицо. Размноженное фотоспособом, оно много лет подряд украшало обложки журналов и обязательные иконостасы Слуг Народа в красных уголках. Бывший Слуга Народа почти не изменился, но вид у него был не величественный, как на портретах, а растерянный, даже испуганный.
– Коленька, – забормотал он нечленораздельной скороговоркой. – Какой большой! Я тебя в последний раз видел лет двадцать назад… Да, как раз в семидесятом… Заходите, товарищи, извините что тут так… мой телефон… И не только телефон…
То, что неприятности случились не только с телефоном, стало ясно сразу. В квартире все стояло верх дном. Даже диван, разрезанный чьей-то безжалостной рукой, демонстрировал свое ватное нутро. Келюс покачал головой:
– Бандиты? Или… госбезопасность?
– Нет-нет, – зашептал хозяин. – Хуже! Хуже, товарищи! Бывшая группа «Бета»! Черные куртки…
– Майор Волков? – Келюс невольно вздрогнул.
– Да-да… Предатель… Они забрали все документы! Откуда им стало известно, ума не приложу! Телефон разбили… Я бы к соседям вышел, но Волков приказал сидеть дома… Извините, товарищи…
– Ясно, – оборвал его Лунин-младший, соображая, что нужно немедленно возвращаться домой. – Вот письмо. Этого… товарища, – он кивнул на барона, – нужно переправить в Институт Тернема. Он связной.
– Вот как? – заинтересовался хозяин квартиры. – А какой канал? Первый или второй?
– Кажется, второй, – вспомнил полковник. – Позвольте представиться, барон Корф.
– Очень приятно, товарищ… господин барон, – пролепетал хозяин. – Но разве Николай Андреевич не знает? Вчера поздно вечером банда Волкова ворвалась в Институт и похитила скантр…
– Что похитила? – изумился Келюс. – Скантр?
– Ну да, «Ядро». Теперь вся аппаратура выключена. Сами понимаете, без скантра… Я думал, Николай Андреевич в курсе…
– Бежим! – прервал его Келюс, обращаясь к своим спутникам.
– Думаешь… – начал было Фрол, молча слушавший этот странный разговор. – Волков может…
– Бежим! – повторил Николай, и они, едва попрощавшись, покинули разоренную квартиру.
Во дворе все было спокойно. Келюс, Фрол и Корф, не дожидаясь лифта, взбежали на четвертый этаж. Дверь квартиры, запертая перед уходом, теперь была приоткрыта. Барон нахмурился и достал револьвер.
– Дед! – закричал Келюс, врываясь в квартиру. Следом за ним поспешил Корф с оружием наготове и дхар, ругавший себя за то, что не догадался взять у барона одну из его гранат. Впрочем, это уже не понадобилось.
– Дед! Дед! – звал Келюс, но отвечать было некому. Старый большевик Николай Андреевич Лунин лежал на пороге кабинета, сжимая в руке бесполезный теперь браунинг. Спокойное лицо и широко открытые глаза не выражали ровно ничего. В квартире все было перевернуто, мебель опрокинута, книги сброшены с полок. Три серые папки исчезли без следа…
3. В КОЛЬЦЕ
Тело старика уложили на диван. Растерянный, ошеломленный случившимся Келюс сел рядом, глядя на восковое лицо деда, тем временем Фрол и полковник принялись осторожно осматривать квартиру. Барон тщательно исследовал дверь, линолеум в коридоре, осмотрел браунинг, не без труда извлеченный из застывшей руки Николая Андреевича. Фрол бродил из комнаты в комнату, то и дело останавливаясь и замирая. Казалось, он прислушивается к каким-то понятным лишь ему сигналам.
– Их было трое, – заявил Корф, завершив осмотр. – Дверь не выламывали и не вскрывали отмычкой. Похоже, открыли изнутри. Странно…
– Тогда бы дед лежал у дверей, – Келюс с трудом встал и вышел в коридор. – Он не успел бы отбежать так далеко.
– Да, странно, – повторил барон. – На теле ни одного ранения…
– Сердце, наверно. – Лунин вздохнул. – Ему хватило…
– Однако он успел взять пистолет, – продолжал рассуждать Корф. – И, по-моему, пытался нажать на курок. Но так и не выстрелил…
– Осечка, – предположил дхар. – Или боек сточен.
– Пистолет в порядке, – барон вынул патроны и несколько раз нажал на спусковой крючок. – И вообще, осечка у браунинга? Такое в первый раз на моей памяти…
– Милицию звать будем? – с сомнением в голосе поинтересовался Фрол. – Хотя, елы, что мы сможем объяснить?
– Ничего, – вздохнул Келюс. – И барона им предъявлять нельзя.
– Много пропало? – Корф все еще возился с пистолетом, то и дело недоуменно пожимая плечами.
– Нет, – покачал головой Лунин. – Почти ничего. Сволочи…
Действительно, за исключением трех серых папок, письма, привезенного бароном, и нескольких фотографий из альбома, в квартире все было цело. «Пентакон» лежал, разбитый вдребезги, но пленка, спрятанная в ящике с инструментами, осталась нетронутой.
– Слушай, Француз, да объясни ты нам, – не выдержал Фрол. – Что все это значит?
– Партийные архивы, – неохотно ответил Лунин. – Дед хранил какие-то папки. Волков охотится за бумагами.
– Однако же, – заметил барон. – Бумагам этим, похоже, цены нет. А фотографические карточки?
– Они взяли мои, – пояснил Николай. – Чтоб не спутать… Ладно, приберем и вызовем «Скорую». Думаю, особых вопросов у них не будет. Эх, дед, дед…
Скорбные хлопоты заняли много времени. Лишь поздно вечером, когда появилась возможность немного передохнуть, Фрол незаметно отозвал Лунина в сторону.
– Слышь, Француз, – зашептал он. – Я при бароне говорить не хотел. Тут такое дело… Эти, которые здесь были, они… Как бы, елы, сказать. Ауго ярти захш… В общем, это не люди.
– Роботы? – в эту минуту Келюс не удивился бы даже боевым роботам.
– Да нет, в карету его! – расстроился дхар, чувствуя, что его не понимают. – Какие к шуту роботы! Это… Ну, мы их называем «ярты».
– Воин Фроат, давай-ка по порядку, – предложил Николай. – Знаешь, я что-то плохо соображаю. Кто это – «мы»? Кто такие «ярты»?
– Мы – это дхары. Ярты – это… Ну, не знаю. Это как у вас, русских, лешие. Правда, лешие – они, елы, не такие опасные… В общем, Француз, я и сам в эту чепуху не очень верил, но у нас, понимаешь, есть такое чутье. Мы различаем зверей и людей не по запаху, а по… Вот, елы, слов нет…
