Окончательно смирившись с необходимостью снова носить осточертевшую маску, сэр Шурф имел вид мученика и героя. Впрочем, он заранее предвкушал грядущую возможность повторить удовольствие при первом же удобном случае; эта перспектива переполняла его свойственным мне легкомысленным оптимизмом. А я ждал финала нашего эксперимента, сгорая от сугубо научного любопытства: как это будет происходить? Что я почувствую? Что останется от меня нынешнего, а что бесследно уйдет? Смогу ли я сразу воспользоваться полученным опытом и обуздать себя? В моем интересе не было, можно сказать, ничего личного, собственная участь не слишком меня беспокоила, вернее, вовсе не беспокоила, хотя я понимаю, что это признание звучит не очень правдоподобно. Тем не менее тогда было именно так.
Волна перемен накрыла меня в тот момент, когда я поднялся с ковра, на котором мы устроились. Собирался снять с жаровни кувшин с камрой — хорошо, что не успел, потому что мне вряд ли удалось бы удержать его в руках. Сильное головокружение заставило меня вернуться на исходную позицию. Я даже не сел, а рухнул на пол, тяжело, как мешок с песком. Окружающий мир неуловимо изменился, цвета стали темнее, а предметы — прозрачнее. Словно бы реальность была тонкой цветной пленкой, из-под которой просвечивает какая-то иная, невнятная, но бурная чужая жизнь. Воздух вдруг стал непригодным для дыхания, я разевал рот, как вытащенная из воды рыба, до предела заполнил легкие, а толку-то, все равно задыхался и никак не мог изменить это прискорбное обстоятельство.
К счастью, все это продолжалось очень недолго. Несколько секунд спустя тело мое пришло в норму, зато от самообладания не осталось и следа, а разум истерически завизжал, требуя выпустить его из заточения, дескать — все, дальше справляйся без меня, как хочешь, а я с тобой ни дня не останусь! Можно подумать, больно он тут нужен, паникер…
От печального выбора между глубоким обмороком и продолжительной истерикой меня спас спокойный голос Лонли-Локли, который раздумчиво произнес у меня над ухом:
— Ага, вот оно что. Завершение этого колдовства проходит вовсе не так легко и приятно, как начало. Любопытно почему? Что скажешь?
— Ты меня, что ли, спрашиваешь? — взвыл я. — После всего! Нашел специалиста! Можно подумать, это я из древних книжек сомнительные рецепты выписывал!
— Какая разница кто? — флегматично спросил сэр Шурф. — Лично мне по-прежнему непонятно, где заканчивается один человек и начинается другой.
Я невольно улыбнулся, потом посмотрел ему в глаза и рассмеялся от облегчения. Все снова было на месте — то есть я сам был на месте! — и в то же время ничего не изменилось. По большому счету, конечно. Но кто сказал, будто меня должен интересовать какой-то там дурацкий малый счет?
— Послушай, — мягко сказал мой друг. — Я, конечно, понимаю, что совет успокоиться и взять себя в руки из моих уст сейчас недорого стоит…
Я заржал еще громче, поскольку был абсолютно с ним согласен.
— Тем не менее я обязан напомнить, что если ты дашь волю эмоциям, то растеряешь многие из приобретений, которые, не сомневаюсь, хотел бы сохранить, — невозмутимо завершил он.
И был, черт побери, совершенно прав. Я и сам это прекрасно понимал, а потому постарался взять себя в руки. Прекратил смеяться, поднялся-таки с ковра и снял с жаровни кувшин с камрой, как и собирался с самого начала.
— Спасибо, — сказал я. — Мне сейчас тоже кажется, что, в сущности, ничего не изменилось. По крайней мере, я, наверное, смогу вести себя, как ты, — если очень постараюсь. Но если не держать себя в руках, можно потерять ориентиры, утратить представление о том, в какую сторону следует стараться, и…
— Все так, — кивнул Шурф. Помолчал и, вдруг неожиданно подмигнув мне, добавил: — Все-таки ты слишком много и быстро говоришь. Неужели уже забыл, какой это кошмар для твоего собеседника?
— Если бы я забыл, я бы сейчас говорил в три раза больше. И быстрее, разумеется. Еще и руками размахивал бы, неужели не понятно?
— Ты ими, между прочим, и так размахиваешь, — вздохнул мой друг. — Впрочем, я все еще помню, что это действительно очень приятно.
— А я помню, что это дурацкое мельтешение чертовски действует на нервы, которых у тебя, согласно распространенному мифу, вроде бы и нет вовсе, — ухмыльнулся я. — Да, удивительно все-таки, как ты меня до сих пор не убил? И всех остальных людей заодно.
— В свое время, как тебе известно, я немало сделал в этом направлении, — заметил Шурф. — Но неразумно всю жизнь заниматься одним и тем же.
Я был сражен наповал. А пока приходил в себя, Лонли-Локли допил камру, аккуратно собрал нарды в коробку и поднялся.
— С твоего позволения, я откланяюсь. Мне нужно зайти домой, да и других дел немало. Но если тебе понадобится помощь или просто захочешь побеседовать, присылай мне зов в любое время. Даже ночью.
— Ты тоже, — сказал я. — В любое время. Даже утром.
— Договорились, — серьезно согласился он. — Спасибо.
— И вот еще что… — начал я. И запнулся, не зная, как уместить в одну фразу все, что я собирался сказать ему на прощанье.
Шурф остановился, оглянулся, вопросительно приподнял бровь. Дескать, что там еще у тебя?
— Короче, — решился я. — Если тебе действительно хочется выпить моей крови, имей в виду, много не дам! Но стакан — пожалуй. Такую потерю я переживу.
— Спасибо, Макс, — вежливо сказал он. — Это очень великодушное предложение. Но ты имей в виду, все не так страшно, как тебе с непривычки показалось.
— А я и не думаю, что страшно. Просто ну я же не знаю, а вдруг это действительно очень полезно — пить кровь могущественного колдуна? Тебе, как я теперь понимаю, нужны витамины, а я у нас вполне себе могущественный, если верить авторитетным экспертам вроде Джуффина.
— В рамках некоторых известных мне магических традиций считается, что это очень полезно, — подтвердил Шурф. — В любом случае я рад, что у меня есть твое согласие. Никогда заранее не знаешь, как сложится жизнь.
На этой оптимистической ноте мы и расстались. А четверть часа спустя я шел в направлении улицы Медных Горшков. Честно говоря, меня здорово подмывало закатить сэру Джуффину Халли настоящий итальянский скандал, с воплями, слезами и желательно пощечинами — а что, знай наших! Но по здравому размышлению я решил для начала просто заглянуть в его бесстыжие кеттарийские глаза и спокойно, с достоинством спросить: «Ну и какого черта?!» Мне вдруг стало ясно, что от беседы, начавшейся таким образом, я получу куда больше удовольствия. И полезной информации заодно.
— Ну и какого черта?! — спокойно, с достоинством спросил я, закрыв за собой дверь кабинета шефа.
— В смысле? — невозмутимо переспросил Джуффин. — Что именно ты имеешь в виду?
За все годы нашего знакомства я еще никогда не был так близок к желанию кинуться на шефа с кулаками. Но в то же время за все годы знакомства с собой, любимым, я еще никогда не был столь равнодушен к собственным страстным желаниям. Почти сутки, проведенные в шкуре Шурфа, оказались хорошей школой. Я даже не ожидал.
