Я кивнул.
— И долго я тебя учить не стану, тут уж без обид, — добавил Коба. — Потратить день-другой на человека, который не собирается вступать в мой цех, я могу а на большее не рассчитывай. К тому же все тонкости нашего ремесла тебе, как я понял, ни к чему. Только основной принцип усвоить.
Я с жаром закивал. В глубине души я надеялся что хватит и пары часов. До сих пор я с рекордной скоростью осваивал самые мудреные колдовские фокусы; Джуффин не раз говорил, что я учусь всему слишком быстро и это, дескать, его тревожит. Разумеется, мне было приятно думать, что так будет всегда и во всем.
— Тогда приходи ко мне домой нынче ночью, — решил Коба. — До полуночи я занят, а потом — добро пожаловать. Найдешь мой дом?
— Думаю, да. Мне Кофа однажды его показывал. Если пойму, что заблудился в Портовом Квартале, пошлю тебе зов.
— Хорошо. Значит, после полуночи. И деньги не забудь. Ровно сто корон, больше ни единой горсти с собой не бери, это важно, — напутствовал он меня, поднимаясь из-за стола и аккуратно расправляя складки своих лохмотьев.
Про себя я решил, что, даже если из обучения ничего не получится, сто корон — не такая уж высокая плата за возможность попасть в жилище таинственного старшины нищих. Слухи о Кобином доме ходили самые странные, при этом из счастливчиков, самолично побывавших у него в гостях, я был знаком только с Джуффином, а шеф не любитель разглашать подробности частной жизни своих приятелей.
Да и давно дело было, в Смутные Времена. Коба с тех пор двести раз мог сменить жилье.
Напоследок Коба навис надо мной, дохнул не перегаром и табаком, как я ожидал, даже не давешним рыбным супом, а тяжким, густым медовым ароматом, словно только что из улья вылез, и шепнул в самое ухо, так тихо, что я едва разобрал:
— Я правильно понимаю, что ты хотел бы сохранить свое обучение в секрете?
Я молча кивнул. Секретность нашего предприятия казалась мне делом настолько естественным, что я даже не позаботился оговорить это условие заранее. Но Коба сам обо всем подумал.
— Тогда услуга за услугу, — так же тихо сказал он. — Ты тоже никому ни звука. Кеттариец небось сам догадается рано или поздно, ну и вурдалаки с ним, он, хвала Магистрам, молчать умеет. И ты помалкивай. Я все-таки цеховой устав ради тебя нарушить собираюсь. Мне, конечно, слова никто поперек не скажет, но за спиной шептаться будут. А я этого не люблю. Ясно?
— Ну да, — тоже шепотом ответил я. — А как иначе?
— С тобой, как я погляжу, легко договориться, — похвалил меня Коба.
— С тобой, вроде, тоже, — усмехнулся я.
Он серьезно кивнул и отвесил мне неглубокий поклон:
— Спасибо за еду, добрый человек.
На том и расстались.
Просьба Кобы держать язык за зубами доставила мне только одно неудобство. Я не смог выполнить давешнюю просьбу сэра Шурфа Лонли-Локли, который настойчиво рекомендовал мне советоваться с ним в тех случаях, когда мне кажется, будто я понимаю, что происходит, и твердо знаю, как следует поступить. Ситуация была как раз подходящая, но обманывать Кобу мне не хотелось.
Поэтому я не стал беспокоить Шурфа Безмолвной речью, а ссыпал в протянутые ладони трактирщика пригоршню мелких монеток и отправился домой. Огненный лик Хаббы Хэна несколько раз мерещился мне по дороге, но я уже окончательно перестал себе доверять, а потому разочарование мое было не столь острым, как в прежние дни. «Ничего-ничего, — думал я, — вот выучусь всему нынче ночью, и этот грешный Магистр у меня в кармане. Никуда не денется».
Меламори, конечно, сразу поняла, что я затеваю некое несказанное безобразие. Но с ней было просто договориться. Я честно признался, что небольшой секрет действительно имеет место, но не мой, а чужой, и Меламори тут же прекратила меня тормошить. Когда за час до полуночи я принялся понемногу собираться, она ограничилась ехидным вопросом:
«Будешь ловить своего Хаббу Хэна как ночную рыбу, с факелом?» — а потом с удовольствием созерцала мое неподдельное смущение.
Смущался я еще примерно полчаса, заодно оделся и пересчитал деньги, а потом все-таки вышел из дома, сел в амобилер и поехал в направлении Речного Порта. Бросил свой горемычный транспорт неподалеку от Портового Квартала, дальше пошел пешком, в надежде, что зрительная память и чувство направления меня не подведут. Они и не подвели, по крайней мере, блуждал я куда меньше, чем опасался. Сделав всего один лишний круг, обнаружил знакомую свалку негодных рыбацких лодок и водных амобилеров, обошел ее слева и нырнул в неприметный переулок, в конце которого ютилась лачуга Кобы, одно из самых крошечных и ветхих строений даже по меркам здешних трущоб. Входная дверь болталась на одной петле, а плоская крыша щерилась наспех приколоченными гнилыми досками, щели между которыми не оставляли стороннему наблюдателю иллюзий, будто это жилище способно уберечь своего хозяина от дождя.
Я нерешительно затормозил на пороге и на всякий случай послал зов Кобе.
«Я пришел. Можно заходить?»
«Ну попробуй, — отозвался тот. — А вдруг сумеешь?»
Я не понял, что тут можно не суметь, но решил, что это просто особенности речи моего будущего наставника. Любимое выражение, шутка, понятная только ему, — ну мало ли? А потому, не раздумывая, отодвинул в сторону дверь и вошел в дом.
Внутри оказалось темно и абсолютно пусто. Ни мебели, ни даже какого-нибудь хлама. Только голые стены и земляной пол. Самого Кобы тут тоже не было, и я начал подозревать, что стал жертвой розыгрыша. Или, чего доброго, все-таки перепутал его хибару с похожей развалюхой. А что ж, свернул не в тот переулок, всякое бывает. Теперь придется снова слать ему зов, объясняться, расспрашивать. Терпеть этого не могу, честно говоря… А что делать?
Я уже развернулся, чтобы выйти на улицу, когда заметил, что темнота в одном из углов помещения, рядом с покосившейся входной дверью, качественно отличается от темноты в остальных углах. То есть везде было просто темно, как и положено ночью в пустом, неосвещенном доме. Для зорких угуландских глаз это не проблема: все, что требуется, запросто можно разглядеть. А вот в том грешном углу оказалось не просто темно, а черным-черно. Темнота была не обычным отсутствием света, а вполне самостоятельным явлением, чуть ли не материальным предметом. Казалось, ее можно потрогать.
Я и потрогал, не удержался. Подошел поближе и сунул руку в чернильную кляксу тьмы. Интересно же!
Возможно, когда-нибудь любопытство меня погубит. Но до сих пор оно, честно говоря, не приносило мне ничего, кроме пользы. Вот и тогда в хижине Кобы все сложилось как нельзя лучше. Провалившись во тьму, которая оказалась теплой и щекотной, как дыхание спящего, моя рука наткнулась на дверную ручку и, недолго думая, принялась ее крутить.
Случайная, в общем, затея увенчалась успехом. Ручка вдруг поддалась, невидимая дверь распахнулась, и я зажмурился от яркого света оранжевых грибных светильников.
