— Ладно уж, — вздохнул я, — пошли за одеялами. Только, чур, я первый сплю! Я проснулся на рассвете и уже с ног валюсь.
— У меня нет никаких возражений, — согласился Шурф, с непередаваемой нежностью покосившись на свою сумку, в которой лежали книги.
Судя по всему, он всерьез вознамерился перечитать их по второму разу. А там, глядишь, и по третьему — и так до тех пор, пока я не соберусь пополнить его дорожную библиотеку.
Мы поднялись наверх и вынесли из спальни все одеяла и перины. Я соорудил из них некое подобие вороньего гнезда в дальнем углу гостиной и уже собирался отрубиться, но мне не дали. Дверь, нерешительно скрипнув, открылась, и на пороге появились собаки: Друппи и говорящий Дримарондо.
— Макс, твой пес давно хотел тебе сказать, что он тебя любит! — торжественно сообщил мне Дримарондо. — Он воспользовался оказией и попросил меня передать тебе эти слова. Кстати, твой пес отлично понимает человеческую речь — куда лучше, чем другие мои родичи!
— А я никогда и не сомневался, милый, — улыбнулся я.
У меня, хвала Магистрам, хватило сил поднять руку и потрепать Друппи по мохнатому загривку.
— Ты уж передай ему, пожалуйста, — попросил я своего четвероногого толмача, — что я его тоже люблю, но спать хочу зверски, так что нежности отложим на завтра, если он не возражает!
На этих словах я закрыл глаза и отключился.
Проснулся я на рассвете, свежий, бодрый, почти счастливый и обремененный целой кучей гениальных, как мне казалось, идей. Зато Лонли-Локли не производил впечатления человека, довольного жизнью — скорее уж наоборот.
— Устал? — сочувственно спросил я.
— Да нет, что ты. Не думаю, что начну страдать от усталости, прежде чем наступит вечер. Просто мною овладело чувство сопереживания, — совершенно серьезно ответил он, выразительно помахивая перед моим носом томиком Кинга. — Я всю ночь снова читал об этих людях, и дело закончилось тем, что их в высшей степени странные проблемы стали моими… А проблем у них немало, и даже благополучный конец истории представляется мне весьма безрадостным. Насколько я понял, они начали забывать о пугающих чудесах, которые с ними случились. И, судя по всему, подразумевается, что вскоре эти люди забудут о них вовсе. Я подумал: возможно, в Мире, где ты родился, это — нормальное явление? То есть чудесные события случаются там со всеми или почти со всеми, но ваша память тут же прячет их в самый дальний чулан, чтобы никогда к ним не возвращаться. Как ты думаешь, такое возможно?
— Ужас какой! — искренне сказал я.
Меня испугала его неожиданная гипотеза, поскольку я и сам всю жизнь подозревал нечто в таком роде — не знаю уж почему…
— Ладно, давай сменим тему, — тактично предложил Шурф.
— Давай, — с облегчением согласился я. — Слушай, я только что подумал: а чего мы с тобой, собственно говоря, дурью маемся? Какие-то загадки, которые почему-то надо разгадывать… Можно подумать, что мы — мальчишки, играющие в сыщиков! Давай я просто шарахну своим Смертным шаром кого-нибудь из Кутыков — того же Маркуло, если уж он у них глава семьи. Спросим у него, куда подевался третий сын, — да обо всем, что тебя интересует, спросим! Он нам тут же все выложит, а потом сделает, что ему скажут, и все будет путем… Ты чего головой мотаешь? Думаешь, на Кутыков мои Смертные шары не подействуют? До сих пор они действовали даже на покойников!
— Макс, твое предложение кажется мне очень разумным, — сухо сказал мой друг. — Но, к сожалению, в данной ситуации оно никуда не годится.
— Это почему? — изумился я.
— Мы с тобой находимся на территории графства Хотта, — тоном человека, решившего доверить мне великую тайну, сообщил Лонли-Локли. — А законодательная система графства Хотта — одна из самых простых в мире и, как мне кажется, — одна из самых справедливых. Ты можешь применить к своему противнику любое оружие, включая магические приемы, и закон графства Хотта будет на твоей стороне — в том случае, если ты действуешь в порядке самообороны. Если же ты применишь свой Смертный шар первым, ты будешь считаться преступником.
— И что? — насмешливо спросил я. — За нами приедет местная полиция? И нас поведут в тюрьму? А мы будем плакать и проситься домой, к доброму дяде Джуффину, — так, что ли? Нечего сказать, напугал ты меня, дружище!
— Макс, я прекрасно понимаю, что представители местной полиции не являются для нас с тобой опасными противниками, — мягко сказал он. — Но, видишь ли, сейчас у меня такой период жизни, когда мне следует быть законопослушным гражданином, где бы я ни находился. Я пока не готов расставаться с этой маской, Макс. Еще не время.
— Извини, об этом я не подумал, — вздохнул я.
Вспомнил, что даже во время эпидемии анавуайны Шурф был единственным высокопоставленным колдуном, который честно угробил полдня в приемной Магистра Нуфлина, чтобы получить официальное разрешение вылечить собственную жену, и понял, что уговаривать его бессмысленно. Оставалось только молить небо, чтобы на нас как можно скорее кто-нибудь напал — в противном случае пребывание в «фамильном замке Кутыков» грозило затянуться до конца года!
— В таком случае пошли попробуем нарваться на какие-нибудь неприятности, — предложил я. — Надеюсь, если этот злодей Маркуло набросится на меня со столовым ножом, это даст мне право на самооборону?
— Все зависит от размеров ножа, — строго сказал этот невероятный парень. — Давай-ка для начала поднимемся наверх. Ночью я слышал в наших спальнях какой-то шум, но решил не ходить туда, чтобы не оставлять тебя в одиночестве…
— Спасибо. А что за шум-то был?
— Это были звуки непонятного происхождения, — объяснил Шурф.
Мы поднялись наверх и заглянули в одну из спален. Я остолбенел на пороге: признаться, я ожидал чего угодно, но уж никак не такого изумительного зрелища.
Спальня превратилась в настоящий райский сад. Вернее, в непроходимые райские джунгли. Пространство комнаты густо заросло гибкими толстыми стволами каких-то вьющихся растений с блестящими, словно смазанными маслом, листьями. Добраться до окна или до кровати можно было бы только прокладывая себе путь мачете. Крупные голубые цветы, от которых исходил тонкий упоительный аромат, были великолепны. Хотя само по себе появление этих растений в комнате походило скорее на агрессию, чем на подарок судьбы, что правда, то правда. Впрочем, наслаждаться зрелищем мне довелось всего несколько секунд. Потом сверкнула ослепительная вспышка белого света: Шурф испепелил эту красоту и бровью не повел. Впрочем, не знаю, что у него там происходило с бровями: он закрыл лицо правой рукой в огромной защитной рукавице.
— Такой хороший был садик! — укоризненно сказал я ему. — Пусть бы себе рос: мы же все равно решили, что не будем тут спать…
— Быстро иди умойся и высморкайся. Рот тоже прополощи, — потребовал он. Посмотрел на мою ошалевшую рожу и добавил, не отнимая рукавицу от лица: — Я не шучу, Макс. У этих цветов очень ядовитый аромат. Конечно, чтобы умереть, нужно вдыхать их запах часа два, не меньше. Но головная боль и расстройство желудка тебе тоже ни к чему, верно?
