— Лет тридцать-сорок, говоришь? Круто! — отозвался я. — Ладно, если человек хочет скрывать от моих ушей свои шедевры — ее право!
— Об этом мы можем поговорить позже, — мягко напомнил мне Шурф. — Уверяю тебя, что поэтические опыты Хельны не имеют решительно никакого отношения к истории о наследстве, которое я получил.
— Да, конечно, — кивнул я.
— И вообще, личная история моей жены в данном случае не представляет для нас никакого интереса.
Шурф встал, прошелся по комнате, потом уселся на свой нежно любимый подоконник, сделал едва заметный, но решительный жест, как бы закрывая тему, и продолжил:
— Нашего внимания заслуживает лишь тот факт, что в свое время родители Хельны покинули графство Хотта не просто так, а после серьезной ссоры со своими многочисленными родственниками. Подробностей я не знаю, поскольку никогда не интересовался историей ее семьи. И не заинтересовался бы, если бы сегодня ночью в моей спальне не появился призрак ее двоюродного деда. Признаюсь тебе честно, Макс: уже давно я не имел столь веского повода для удивления. Обычно у призраков хватает ума обходить меня стороной. Но покойный господин Хурумха Кутык оказался исключением. Впрочем, надо отдать ему должное: мой гость вел себя вежливо и предупредительно, что совершенно не свойственно призракам. Он начал с того, что представился, а потом долго и обстоятельно высказывал свое удовольствие по поводу нашей встречи. Для жителя графства Хотта старик превосходно воспитан, надо отдать ему должное…
— И что дальше? — нетерпеливо спросил я, поскольку Шурф умолк — очевидно, принялся размышлять о достоинствах благовоспитанного призрака.
— Господин Хурумха Кутык сказал мне, что он очень обрадовался, узнав, что его родственница устроилась в столице Соединенного Королевства, да еще и вышла замуж за «могущественного колдуна»… Ну, сам понимаешь, в его речи было множество комплиментов, которые вежливые люди нередко говорят друг другу при знакомстве. Признаться, я был почти уверен, что сейчас старик поведает мне печальную историю своей смерти и попросит отомстить его обидчикам. Я знавал многих призраков, которых интересовала месть и ничего больше… Но он и слова не сказал о мести. Просто сообщил, что решил завещать мне все свое имущество. Не Хельне, а именно мне. Дескать, Хельна — его любимая внучка, но ему не хотелось бы, чтобы на ее голову обрушилась неприязнь остальных родственников, поэтому он выбрал именно меня. Сей господин мудро рассудил, что я — чужой человек и мне нет дела до того, как отнесутся ко мне его многочисленные наследники, не упомянутые в завещании. Потом он отдал мне завещание — самое настоящее, что само по себе весьма странно, поскольку призраки редко обладают счастливой способностью передавать живым материальные вещи, — и исчез.
— Но почему он просто не прислал завещание по почте? — спросил я. — Зачем, интересно, ему понадобилось зловеще возникать из темноты в глубине твоей спальни? Неужели все мертвецы любят дешевые эффекты?
— Очень может быть. Не так уж много развлечений у мертвых! Кроме того, я полагаю, что призраку довольно затруднительно иметь дело с работниками почтового ведомства, — сказал Шурф. — Как бы там ни было, но теперь мне придется отправиться в графство Хотта за наследством…
— Оно тебе надо? — сочувственно спросил я. — Ты и без того богат, сэр Тайный сыщик. У нас с тобой до неприличия большое жалованье, которое даже я не успеваю растранжирить… Одной фермой в графстве Хотта больше, одной меньше — какая тебе разница?
— Разумеется, мне не нужна эта ферма, — пожал плечами Шурф. — Особенно если учесть, сколько сил и средств мне придется потратить, чтобы привести ее в надлежащий вид — не могу же я владеть помещением, вид которого внушает мне глубокое отвращение! Но видишь ли, Макс, я — человек, который по роду своих занятий постоянно имеет дело со смертью…
Я с трудом сдержал ехидную улыбку: подобное заявление в устах Мастера Пресекающего ненужные жизни дорогого стоит!
— Именно поэтому я знаю о смерти и мертвых немного больше, чем прочие, — невозмутимо продолжил Шурф. — В частности, я знаю, что последнее желание умершего — вещь почти священная. Живые часто оставляют их без внимания и заставляют мертвецов по-настоящему страдать, погружаться в пучину мучительного беспокойства, которое разрушает их хрупкий шанс на иную жизнь — там, за чертой… Можешь мне поверить: убить человека — куда меньшее зло, чем не исполнить просьбу его призрака!
— Правда, что ли?
Я невольно поежился: от таких разговоров мне всегда становится не по себе, словно моя непоседливая смерть тут же появляется где-то поблизости, чтобы принять участие в дискуссии или просто законспектировать несколько заслуживающих внимания тезисов.
— Неужели ты полагаешь, что я стал бы намеренно вводить тебя в заблуждение, рассуждая о вещах, в которых ничего не понимаю? — удивился Шурф.
— Нет, конечно, — вздохнул я. — Ладно, я уже понял, что ты просто обязан вступить во владение этой грешной фермой на окраине Мира…
— Графство Хотта — отнюдь не окраина Мира, можешь мне поверить, — сухо сказал он.
— О’кей, графство Хотта — центр Вселенной и очаг мировой культуры заодно, — фыркнул я. — И ты — счастливый владелец алмазного дворца в этом раю, я уже понял. Чего я не понял: я-то тебе зачем понадобился? Или он и мне что-то завещал, этот замечательный призрак?
— Тебе? Нет, Макс, тебе он ничего не оставил. — Мне показалось, что Шурф сказал это с неподдельным сочувствием. — Боюсь, что этот покойный господин даже не подозревает о твоем существовании.
— Тогда что?
Я вдруг почувствовал, как загрохотало о ребра мое чуткое сердце. Второе немного помедлило и с энтузиазмом присоединилось к своему истеричному близнецу.
Я уже знал, что он мне сейчас скажет: «Мне нужен хороший попутчик, дружище!» Тем более странно: какого черта я так разволновался?! Прогулка в графство Хотта — это не путешествие в другой Мир… Впрочем, мне не следовало бы так волноваться, даже если бы сэр Шурф действительно предложил мне прогуляться по тайным швам изнанки вещей — по крайней мере, официально считается, что я давным-давно привык к таким странствиям!
— Тебе не кажется, что ты несколько засиделся в Ехо, Макс? — спросил Лонли-Локли.
Меня позабавило выражение его обычно невозмутимой физиономии, строгое и сочувственное одновременно. Именно с таким лицом умудренные опытом взрослые мужчины приходят к непутевым младшим братьям, чтобы убедить тех взяться за ум: к примеру, покончить с наркотиками или, скажем, подготовиться к поступлению в университет.
— Засиделся? — удивленно переспросил я. — Да еще года не прошло с тех пор, как я вернулся из Гугланда. Даже если придерживаться официальной версии, каковая гласит, что я ездил только в Гугланд и никуда больше…
— Я знаю, — отмахнулся Лонли-Локли. — Знаю все, что ты собираешься мне сказать. Но факт остается фактом: ты засиделся в Ехо. За все это время всего одно путешествие в Хумгат, да и то… Нельзя назвать его слишком осознанным, согласись!
