— Господин Маркуло в настоящий момент с удобствами расположился в подвале, — пояснил Шурф. — Единственный ключ от двери находится у меня, и я отдам его госпоже Ули не раньше, чем мы с тобой соберемся в дорогу. Что будет с ним дальше — не моя забота. Полагаю, члены семьи должны сами решить его дальнейшую судьбу. В конце концов, нас с тобой это не касается. Если бы Маркуло являлся гражданином Соединенного Королевства, я был бы обязан доставить его в Канцелярию Скорой Расправы, а так… — Он пожал плечами и добавил: — Но, как видишь, я принял меры, чтобы до нашего отъезда в этом доме было тихо. Во-первых, господину Урмаго требуется полный покой, а во-вторых, с тебя, пожалуй, действительно пока хватит.
— Святая правда! — усмехнулся я.
— Так что, выходит, Маркуло насылал на вас какие-то наваждения? — озабоченно спросила Ули. — Да, вот уж чего я от него никак не ожидала! Презирала его даже немного: дескать, так пыжится, а на деле ничего толком не умеет…
— Ну, с этой точки зрения твой старший брат достоин глубокого уважения, я тебя уверяю… Кстати, он насылал наваждения не только на нас, имей в виду! Насколько я понимаю, почти вся ваша семья плясала под его дудку. Ну, положим, что касается тебя и Урмаго — он мог разве что испортить вам настроение, не больше. И еще, как мне кажется, брат вашего отца, господин Тухта, не слишком подпал под его влияние… Хотя тот факт, что он не решался открыто брать еду для собаки, свидетельствует, что некоторую власть Маркуло над ним все-таки имел… А вот с отцом Маркуло пришлось по-настоящему тяжело. Покойный господин Хурумха сам был неплохим лесным колдуном. Поэтому он так и не написал завещание в пользу Маркуло, даже перед смертью, когда силы уже почти оставили его. В свои последние часы старик выдержал невообразимо тяжелую борьбу. Теперь я хорошо представляю, как это было: ваш отец не раз брался за перо и бумагу, но его непокорная рука все время выводила имя «Маркуло» — вместо Урмаго, которого он твердо решил сделать хозяином дома. Приходилось сжигать документ и начинать сначала. Дело кончилось тем, что господин Хурумха вовсе не оставил завещания. И благодаря этому эпизоду он окончательно узнал цену своему старшему сыну… Так что даже после смерти старик продолжал тревожиться обо всех членах семьи, особенно о вас с Урмаго — вы же, как я понимаю, были его любимцами.
Ули печально улыбнулась и кивнула.
— Да. Отец всегда говорил нам, что мы должны быть хозяевами в его доме, когда его не станет… Правда, когда я подросла, он почему-то решил, что я рано или поздно выйду замуж и уеду, поэтому в последние годы все обещания доставались одному Урмаго. Знаете, кроме всего прочего он был очень похож на маму, наверное, поэтому отец так к нему привязался… Но для нас не имело никакого значения, одно имя будет упомянуто в завещании или оба. Мы с детства привыкли делиться: что твое, то мое, и точка!
— Ну вот, — кивнул Шурф. — Как я уже сказал, вашему отцу так и не удалось составить завещание. Эта проблема настолько его угнетала, что после смерти он стал неприкаянным призраком и оставался таковым, пока не придумал выход: позвать на помощь меня. Думаю, при жизни он немного интересовался делами дальних родственников и был в курсе, что его племянница вышла замуж за жителя Ехо, к тому же весьма сведущего в магии. Я представлялся ему идеальным союзником: слишком богат, чтобы польститься на его имущество, слишком занят своими делами, чтобы иметь возможность переехать в графство Хотта, да еще и служитель закона. К тому же я не из тех, кто способен отмахнутся от просьбы мертвеца — наверное, это тоже принималось во внимание…
— Но я по-прежнему не понимаю: почему все-таки отец завещал дом тебе, а не Урмаго? — спросила Ули. — Думаю, Маркуло больше не мог ему помешать, верно?
— Ну, положим, в завещании были упомянуты мы оба. К тому же твой отец тоже весьма хитер. Иногда мертвые могут наблюдать за делами живых, поэтому старик знал, что Урмаго куда-то исчез, но был уверен, что тот все еще жив. Мертвые тоже не застрахованы от ошибок, и Хурумха подозревал, что это — очередная интрига Маркуло. Его можно понять: когда в доме живет такой человек, очень трудно считать исчезновение его основного конкурента обычной несчастливой случайностью. Поэтому он решил напугать всю семью: сначала прислать к вам наследника, чтобы вы распрощались с мечтами о безбедной жизни в этом доме, и только потом сообщить, что Урмаго — ваш единственный шанс. Господин Хурумха рассчитывал, что в таких обстоятельствах Маркуло будет благоразумен и вернет Урмаго на место в целости и сохранности. У меня, к слову сказать, есть некоторые основания полагать, что он ошибался: утром я беседовал с Маркуло и достаточно откровенно объяснил ему, как обстоят дела. Велел ему объявить остальным членам семьи, что найти Урмаго в ваших общих интересах. Вместо этого он внушил бабушке, что она должна приняться за изготовление очередной ловушки… Ты уж прости меня за откровенность, леди Ули, но твой старший брат удивительно глуп! Хитер, сообразителен, но при этом глуп настолько, что поначалу я не мог в это поверить. Все время пытался найти какие-то тайные, скрытые мотивы его поведения…
— Сообразителен и в то же время глуп? — удивился я. — Дырку над тобой в небе, Шурф, а разве так бывает?
— Разумеется, — откликнулся он. — И очень часто. Кстати, ты сам являешься его полной противоположностью, сэр Макс. Ты весьма умен, но, увы, отнюдь не хитер. И, что еще хуже, не слишком сообразителен.
Я вопросительно поднял брови: дескать, это что еще за новости?
— Видишь ли, Макс, я не собирался тебя хвалить, а уж обижать — тем более. Просто, по моему глубокому убеждению, умным можно считать человека, способного видеть вещи такими, какие они есть, анализировать и сопоставлять факты, выявлять закономерности, принимать во внимание и постоянно обрабатывать новые данные и с известной вероятностью прогнозировать развитие того или иного события, — Лонли-Локли так увлекся изложением своей теории, что остановить его было совершенно невозможно. — Сообразительным я называю того, кто способен быстро сориентироваться в каждой конкретной ситуации и обратить ее в свою пользу. О хитрости же свидетельствует в первую очередь умение временно дезориентировать окружающих, помешать им разобраться в истинных мотивах твоего поведения. Если мы вернемся к конкретному примеру, мы увидим: господин Маркуло довольно живо реагировал на происходящее; кроме того, он даже сумел ввести нас с тобой в заблуждение: я ведь тоже поначалу был уверен, что твои детские страхи, которые сопровождали нас по дороге, — дело рук леди Ули! Следовательно, Маркуло и хитер, и сообразителен. Но при этом он оказался совершенно не способен правильно оценить ситуацию в целом и уж тем более — спрогнозировать ее развитие. Он не анализировал свои ошибки и не делал никаких выводов. Как только одно неумелое покушение на нас заканчивалось неудачей, он тут же затевал новое — чужими руками, разумеется. При этом он совершенно не принимал во внимание предыдущие ошибки — вот что удивительно! Признаться, меня до сих пор удивляет его прямолинейность, граничащая с безумием.
— Но Маркуло действительно вполне безумен, — снисходительно улыбнулась Ули. — Когда мы были маленькими, это бросалось в глаза… Иногда, впрочем, с ним было весело — пока он не повзрослел! Маркуло всерьез полагал, что станет счастливым, если ему будет подчиняться как можно больше людей. Честно говоря, до сих пор я не придавала этому особого значения: посмеивалась над ним, и ладно…
