— Дивные, непостижимые существа. Могущественные, словно они принадлежат не умирающему, а новорожденному миру. — В глубоком голосе Гекаты зазвенели мечтательные интонации влюбленной девчонки. — Мертвые, как сама вечность, безжалостные, как время и жадные до чужой силы, как пересохшая глотка…
Мне жаль, что я — не одна из них. Если бы мне было суждено родиться заново… Но тут уж ничего не поделаешь!
— Среди них была женщина с веретенами в волосах, да? — Спросил я. — И некто в шлеме похожем на сказочную птицу, и еще один — безголовый…
— С дверцами в груди. — Кивнула она. — Их тихий скрип способен свести с ума — даже меня! О, этим существам подвластны такие силы о существовании которых я только смутно догадывалась… Впервые в жизни я узнала, что такое настоящий страх.
— И как тебе это понравилось? — Мрачно спросила Афина.
— Не знаю… — Задумчиво ответила Геката. — У страха есть свое непреодолимое очарование. Он завораживает — во всяком случае, когда это происходит впервые!
— Смотри-ка, тебе даже пришлось по вкусу это приключение! Ну и предпочтения у тебя! — Хмыкнула Афина.
— Что ж, во всяком случае, у нас с тобой общие враги. — Заключил я. — Выходит, они просто охотятся на всех подряд, кто подвернется.
— Надеюсь, они не доберутся до Посейдона! — Озабоченно заметил Арес. — Как-никак, а все-таки его скрывает морская пучина…
— Думаешь, эти твари не умеют плавать? — Усмехнулся я. — Не верю!
Пожалуй, надо бы мне наведаться и к Посейдону, если еще не поздно. Хорошо что ты о нем вспомнил.
— Не «вспомнил», а «вспомнила»! — Кокетливо поправила меня белокурая красотка. — Проявляй хоть какое-то уважение к моему новому облику, Один!
— Рядом враги, Отец Битв! — Впервые голос Гендуль показался мне встревоженным.
До сих пор мои валькирии были образцом неподражаемого спокойствия. Но и они оказались подвластны разрушительным переменам!
— Их много? — Спросил я.
— Не больше, чем твоих друзей. Но нас пугает их могущество. Мы не сможем их остановить. Может быть твои руны смогут.
— Это те же самые, да? Те, от кого вы охраняли дома Олимпийцев в последние дни?
Валькирия кивнула. Впрочем, я и сам отлично знал ответ. Разумеется, это были грозные обладатели диковинных имен, кто же еще?!
— Ну, наконец-то мы увидим их лицом к лицу. Ничего страшного. — Я обернулся к Олимпийцам. — Они не смогут приблизиться к тем, у кого есть моя руна.
— Но ее пока нет ни у меня, ни у Аида. Да и у Зевса нет твоей руны, если уж на то пошло. — Встревоженно заметил Гефест. Я всегда догадывался, что воитель из этого мастера никудышний. Так уж повелось: одни руки умело куют мечи, но совсем другие руки с радостью достают их из ножен!
— Это поправимо. — Твердо сказал я. Мы окружим их тесным кольцом, так что убийцы не смогут к ним подобраться.
— Неужели ты думаешь, что я стану прятаться от врагов за вашими спинами?
— Хмуро спросил Зевс.
— А почему нет? Все лучше, чем умирать. — Резко сказал я. — Успеется еще!
И потом, я же не сказал, что мы должны топтаться на месте и покорно ждать, пока они уйдут. Посмотрим, что они из себя представляют, а потом попробуем дать им бой.
Ты же можешь метать свои знаменитые молнии, стоя в центре круга!
— Не спорь с ним Юпитер. Сейчас его время. — Тихо сказала Афина.
Зевс озадаченно покосился на свою любимицу и неохотно кивнул. Олимпийцы тем временем уже окружили его тесным кольцом. Гефест поспешно протиснулся внутрь круга, за ним неохотно последовала Геката. Мне пришлось чуть ли не силой поднимать с места Аида: если бы не я, он бы и не подумал о себе позаботиться!
Даже если бы мои валькирии не принесли нам весть о приближении врагов, я бы вскоре узнал о том, что они рядом. От их причудливых тел исходил сильный запах — странная смесь звериной вони и пронзительной свежести, сопровождающей сильную грозу. Их близость заставляла разум умолкнуть, а сердце — суматошно забиться, словно оно было сердцем обыкновенного человека, которому ведом страх. Я изо всех сил старался сохранять выдержку — впервые эта задача показалась мне почти невыполнимой, но я заставил себя вести так, словно несокрушимое спокойствие бессмертного все еще в моем распоряжении. Это сработало: когда очень хорошо притворяешься, убедить можно кого угодно, даже себя самого!
— Их запах порождает страх. — Тихо шепнула мне Афина. — Эти твари нашли очень простой способ управлять нашими чувствами. Хорошо бы и нам так научиться!
— Да, неплохо. — Удивленно ответил я. — Неужели и правда дело только в запахе?
— Когда это я понапрасну молола языком? — Обиделась Афина.
«Сказать по правде, случалось с тобой и такое», — насмешливо подумал я, но в этот миг темнота ночи растаяла, как снег у очага. Можно было подумать, что вокруг нас вспыхнули костры, зажженные великанами. Наши таинственные преследователи были совсем рядом, теперь мы могли взглянуть на них. Сейчас они совсем не походили на причудливых уродцев, о которых рассказывали мне валькирии. Мне казалось, что они сотканы из разноцветного пламени, их очертания дрожали и менялись, и я поневоле залюбовался неописуемой красотой этого зрелища. Потом пестрый свет, исходящий от их тел, погас так же внезапно, как вспыхнул, я даже не успел разглядеть их как следует. Угасшие причудливые силуэты несколько секунд потоптались на краю амбы и слились с темнотой. Они уходили. Это удивило меня бесконечно: до сих пор я твердо знал, что когда встречаются враги, битва неизбежна. Но незнакомцы руководствовались совсем иной логикой: они посмотрели на нас, увидели, что легкая добыча им не светит, и решили удалиться. В то же время мне и в голову не пришло бы называть их трусами. Трус убегает, спасая свою шкуру, а от незнакомцев исходило неописуемое спокойствие. Они не испытывали к нам враждебных чувств — мне показалось, что чувства, в том числе и враждебные, им вовсе неведомы. Уверен, когда они убивали Олимпийцев, они просто брали их жизни, как хозяин дома берет ломоть хлеба со своего стола — а ведь никто не испытывает ненависти к горбушке, в которую вонзаются его зубы… Вот и сейчас они пришли сюда не воевать, а просто пообедать — взять по куску хлеба и разойтись по своим делам. Мне было ясно, что они уходят только потому, что не хотят терять с нами время: они рассчитывали на скорую добычу, а долгая возня с моими рунами не входила в их планы. Я понимал и другое: они могут вернуться в любой момент — как только придумают, каким образом можно получить еще несколько жизней, не затрачивая особых усилий. И еще я твердо знал, что должен отправиться за ними, хотя не слишком рассчитывал на легкую победу. Слейпнир появился рядом со мной мгновением раньше, чем я подумал о том, что он мне нужен.
— Не размыкайте круг, пока я не вернусь! — Велел я Олимпийцам. Они обратили ко мне вопросительные взоры, но я не собирался пускаться в объяснения. «Ничего, пусть привыкают просто делать, что я говорю, без лишних расспросов, — подумал я, — давно пора!» Через мгновение они остались далеко внизу, вместе со своими незаданными вопросами, а я слился с темнотой и ветром, одержимый веселой яростью погони, и был по-настоящему счастлив, как в старые добрые времена. Валькирии последовали за мной, не дожидаясь приказа — им и без того все было ясно!
