Обстановка была та еще. В коридоре оказалось темно, я вспомнил дурацкую фразу своего детства: как у негра в жопе – это дивное сравнение подходило как нельзя лучше, не знаю уж почему. Некоторое время я брел наугад, придерживаясь рукой за теплую шероховатую стену, потом увидел вдалеке за поворотом свет и решительно зашагал в ту сторону. Пройдя пару десятков метров, я остановился на пороге огромного зала, освещенного отчасти скупой порцией дневного света, проникающего через маленькие узкие окна, а отчасти – бледным мерцанием немногочисленных изящных светильников, украшавших стены. Инстинкт самосохранения не позволил мне сразу же сунуться в центр этого открытого пространства: мало ли что… Поэтому я нерешительно замер – не на самом пороге, конечно, а прижался к стене рядом с дверью и осторожно заглянул в зал – что там происходит? Ничего особенного, собственно говоря, не происходило: в помещении было пусто. Через несколько минут мне надоела собственная осторожность, и я переступил порог. Прошелся по залу, разглядывая немудреные детали интерьера, стараясь сохранять отрешенное – если не настроение, то хотя бы выражение лица, как у туриста, слегка утомленного долгой экскурсией по какому-нибудь очередному памятнику архитектуры. Ничего я так толком и не разглядел, если честно: я был настолько выбит из колеи, что с трудом воспринимал действительность, разве что ее общие очертания, или особо невероятные детали, которым удавалось пленить мое внимание – вроде давешней голой задницы, облепленной птичьим кормом.
Моя прогулка по залу была прервана скрипом одной из многочисленных дверей. Я подскочил как ужаленный, но мои переживания не шли ни в какое сравнение со стрессом, который пережил вошедший. Он замер на месте в какой-то нелепой и на редкость неудобной позе, словно мой взгляд неожиданно стал взглядом Горгоны – одна нога стояла на полу, вторая повисла в воздухе, стопа неуклюже повернулась вовнутрь, одна рука прикрывала лицо, другая – объемистое брюхо, обтянутое ярко-красной курткой, явно сшитой не по его размеру. Потом он пришел в движение, подскочил на месте, пронзительно взвизгнул: Демон! – и наконец испарился, звонко пукнув напоследок – с перепугу, я полагаю… Что касается меня, я удивленно хлопал глазами: прошлой ночью мне решительно не удавалось объясниться с пучеглазым, а вопль моего нового знакомца был мне совершенно понятен: демон – он и есть демон, тут и понимать нечего, разумеется, этот чудесный человек имел в виду меня – так мило с его стороны!
А потом до меня дошло еще кое-что. Толстяк в красной куртке не произносил слово демон. Он сказал: маггот, но я сразу понял значение этого слова, даже не затрачивая время на синхронный перевод, как это бывает, когда слушаешь знакомую, но все-таки чужую речь. Вот это да, – изумленно подумал я, – кажется, я знаю местный язык! С чего бы это? Потом мне стало совсем нехорошо: мне вдруг пришло в голову, что я родился и вырос в этом неуютном месте, просто потом на время утратил память, вернее, обзавелся совершенно шикарными воспоминаниями о том, чего со мной никогда не происходило… А теперь я начинаю выздоравливать, так что в скором времени непременно вспомню свое, вне всяких сомнений, безрадостное детство в замке Альтаон – я уже откуда-то знал, что нахожусь не в доме, а именно в замке, и замок этот носит гордое имя Альтаон! – и свою бессмысленную юность, проведенную в этих же стенах, а потом меня окружат толпы счастливых родственников и друзей, которые ужасно обрадуются, что я наконец-то вернулся к реальности. Я чуть не рехнулся от такой перспективы, даже дышать перестал, испугавшись, что еще одна порция воздуха окончательно свяжет меня с этим местом, но потом взял себя в руки и решил не сдаваться. Ни одна реальность не способна долго оставаться таковой, если ты в нее не веришь. У меня была возможность выбирать, во что верить, и я сделал свой выбор. Это неправда, Макс, – твердо сказал я себе, – что бы тебе не мерещилось, это не может быть правдой, поскольку твое сердце принадлежит другому небу – какая, к черту, разница, куда занесло твою кожу с костями и несколько килограммов кишок!
Мне стало легче – настолько, что я мужественно вдохнул новую порцию воздуха и попытался понять, что еще я знаю об этом месте – и неважно, из какого источника взялось это загадочное знание. Через несколько минут я с облегчением (и некоторым неуместным разочарованием) обнаружил, что не так уж много мне известно. Кроме того, что я находился в одном из залов замка Альтаон и понимал значение слова маггот, я не знал почти ничего: например загадочная кормушка для птиц во дворе, с голой задницей в центре по-прежнему оставалась для меня загадкой, и каменная рожа моего давешнего пучеглазого знакомца тоже не вызывала у меня никаких смутных воспоминаний – я понятия не имел, кто этот смешной, в сущности, дядя! Я подошел к окну, и земля снова ушла из-под моих ног: в небе сияло целых три солнца – одно большое, другое поменьше и третье совсем маленькое – чуть больше привычной моему глазу луны. Это уже было слишком! Я судорожно схватился за подоконник, но это не помогло: я грузно осел на пол. В моей голове не осталось ни одной мысли, и это было величайшим из благ! А потом я почувствовал, что меня охватило какое-то странное ледяное безразличие к происходящему и к своей собственной судьбе. Меня больше не волновали такие насущные проблемы, как количество солнц на небе. Это не имело никакого значения. Вообще ничего не имело значения, в том числе и взволнованный голос пучеглазого, достигший моих ушей. На сей раз я не нуждался в услугах переводчика, но никаких эмоций по этому поводу больше не испытывал.
– Ты преодолел дверь, запертую моим заклинанием, всемогущий! – Почтительно сказал он. Я больше не удивлялся, что понимаю его речь. Ну, понимаю – и что теперь делать?!
– А она была заперта? – Равнодушно уточнил я. – Не заметил…
– Ты все-таки можешь изъясняться! – Восхитился пучеглазый. – Нынешней ночью я подумал было, что язык кунхє непонятен демонам…
– Не знаю, понятен ли ваш язык демонам, но лично я этой ночью не понял ни единого слова. – Честно сказал я. – А теперь понимаю. Хотел бы я знать, почему?
– Ты провел ночь перед моим камином, ну конечно! – С энтузиазмом воскликнул он. – А в моем камине всегда горит ПРАВИЛЬНЫЙ огонь…
– Что значит – правильный огонь? – Недоверчиво спросил я.
– Правильный огонь достался нам в наследство от Ургов, – таинственным шепотом пояснил он, – этот огонь – источник знания, мудрости и прочих благ для ума. Ты молча созерцал его, когда остался в одиночестве, и теперь тебе ведомы многие вещи, которым в противном случае пришлось бы долго учиться – даже тебе.
– Так все дело в огне? – Удивленно уточнил я.
Вообще-то, это было похоже на правду: я помнил, как заворожила меня пляска оранжевых искр в глубине камина, они оставались со мной даже во сне. Это действительно было похоже на гипноз, или еще какую-нибудь паранормальную дребедень в таком духе.
– Конечно, все дело в огне, – серьезно подтвердил пучеглазый. – Эта стихия имеет сильное влияние на разум. Правильный огонь дает доступ к знаниям, а неправильный может сжечь память неосторожного, поэтому разумный муж не станет созерцать огонь в незнакомом месте.
– А есть еще и неправильный огонь? – Насторожился я.
