– Слушайте, ребята, а о чем, собственно, мы спорили? – растерянно осведомился Хэхэльф, когда переговоры благополучно завершились. – Вы мне так голову заморочили, что я уже забыл…
Если бы наши спутники не были людьми бунабской национальности, после его заявления наверняка раздался бы дружный хохот, но в данном случае мне пришлось смеяться в одиночку. Наградой мне стали снисходительные взгляды наших спутников. Честное слово, они смотрели на меня, как на дикаря! Впрочем, гнилыми овощами все-таки не закидали – и на том спасибо.
Следующий день стал для меня тяжелым испытанием. По мере того как мы приближались к подножию скалы, во мне нарастало беспокойство. До сих пор мне как-то удавалось просто наслаждаться путешествием, не задумываясь о его цели – так можно зачитаться интересным детективом, пока сидишь в приемной у стоматолога, и вздрогнуть только тогда, когда начинает открываться дверь, ведущая в кабинет. Причудливые очертания скалы Агибубы были для меня сродни этой самой медленно открывающейся двери…
Вечером, когда мы разбили лагерь у самого подножия, я уже успел завести себя так, что сердце выпрыгивало из грудной клетки. Я прикладывал невероятные усилия, чтобы мои спутники не заметили, что со мной происходит: ребята были мне симпатичны, и мне ужасно не хотелось опозориться. С грехом пополам мне это удалось. Я вел себя вполне адекватно, даже с напускным энтузиазмом пожевал что-то за ужином, но вот уснуть мне не удавалось очень долго. Лежать и делать вид, что я сплю, еще худо-бедно получалось, но этой дешевой имитацией дело и ограничилось.
– Не спишь? – шепот Куганны свидетельствовал о том, что мой любительский спектакль с треском провалился. Полагаю, грохот ударов моего сердца о ребра раздавался над всей округой, как своего рода колокольный звон.
Я промолчал: вступать в беседу мне не очень-то хотелось – ну о чем можно говорить, когда судьба уже стоит за углом и ты здорово подозреваешь, что в руках у нее скорее топор, чем букет фиалок…
– Знаю, что не спишь, – невозмутимо сказал Куганна. – Я и сам не могу заснуть. Давай выйдем – все лучше, чем здесь в темноте сопеть.
– Давай, – вздохнул я. – А то еще Хэхэльфа разбудим…
– Его разбудишь, пожалуй! – хмыкнул Куганна.
Мы на ощупь выбрались из шатра на свежий ночной воздух.
– Хорошо как! – невольно вырвалось у меня.
– Да, неплохо… А чего ты не спал? Сердце не на месте? – мне показалось, что Куганна говорит сочувственно, хотя, чтобы хорошо разбираться в нюансах перманентно недовольных интонаций бунаба, надо провести рядом с ними куда больше времени. – Я и сам немного волнуюсь, – неожиданно признался он.
– У тебя тоже важное дело к Варабайбе? – понимающе спросил я.
«Важное», «не важное» – что ты в этом понимаешь? – проворчал он. И неожиданно предложил: – Знаешь что, Ронхул? Я тут подумал: чего мы с тобой будем изводить себя ожиданием? Давай поднимемся на вершину прямо сейчас!
– Прямо сейчас? – ошарашенно переспросил я. Его предложение показалось мне соблазнительным и совершенно безумным одновременно. Подняться на вершину, не дожидаясь утра, действовать, вместо того чтобы сидеть в темноте и следить, как медленно, секунда за секундой, утекает мое время, – это было по мне! Но в то же время у нас имелась такая хорошая программа действий, согласно которой мне полагалось не рыпаться, а ждать, пока влиятельные люди, ламна-ку-аку Кект и пага Пикипых, замолвят за меня словечко, а уже потом соваться к Варабайбе со своими проблемами, скорее всего, глубоко ему неинтересными…
Я попытался объяснить это Куганне, но он сердито отмахнулся.
– Какая разница, кто попросит Варабайбу оказать тебе помощь? Я и сам могу это сделать. Ясное дело, я не такой большой человек, как ламна-ку-аку Кект, но Варабайба с одинаковым вниманием прислушивается к любому из бунаба. А иначе он был бы не богом, а самозванцем! Сам подумай: если бы Варабайба считал, что одни его люди лучше других, он бы с самого начала не стал создавать тех, кто, по его мнению, «хуже»!
– Твоя правда, – растерянно согласился я. – А как я буду с ним говорить? Ты научил меня многим словам, но этого явно недостаточно… Ты мне поможешь?
– Ну ты и дурень, Ронхул! – изумленно сказал Куганна. – Если уж у меня хватило ума выучить кунхё – неужели ты полагаешь, что Варабайба глупее меня?! Он может говорить на всех языках, какие есть в этом Мире, и еще на некоторых, хотя от них нет никакой пользы…
– Опять твоя правда, – я был настолько выбит из колеи, что только и мог соглашаться со всеми его аргументами.
– Решай скорее, – потребовал мой нетерпеливый спутник. – Я не собираюсь терять время. Если не можешь решить, спроси свое сердце: уж оно-то знает, чего тебе на самом деле хочется!
– Пошли! – Я решительно встал на ноги. По большому счету, терять мне было нечего с самого начала, так что я вполне мог позволить себе роскошь временно отказаться от услуг разума и пригласить маленькую взбалмошную мышцу, обитающую под ребрами, взять на себя его нелегкие обязанности…
– Если так и дальше пойдет, мы будем наверху еще до первого рассвета, – бодро пообещал мне Куганна, после того как убедился, что я не отстаю от него на подъеме. Он, конечно, был хорошим ходоком, но человек, которому довелось несколько дней кряду гулять по лесу в компании Вурундшундбы, вполне способен угнаться и за гепардом! Так что подъем в гору не представлял для меня серьезной проблемы. Зато он помогал отвлечься от мерзопакостных страхов: «А вдруг этот Варабайба пошлет меня на фиг, и все?!», – и это делало меня почти счастливым.
– Рассвет в горах – самое лучшее событие, какое только может случиться с человеком, – откликнулся я.
– Это правда, – уважительно поддакнул мой спутник. – Все-то ты понимаешь…
Какое-то время мы поднимались молча и не без некоторого спортивного азарта: когда два взрослых мужчины начинают проделывать какие бы то ни было физические упражнения, рано или поздно это превращается в обыкновенное мальчишеское соревнование под лозунгом: «А не слабо!» В конце концов мы убедились, что вполне стоим друг друга, и снова перешли на шаг – как раз вовремя: еще немного, и я бы позорно запыхался…
– Не хочу лезть в твои дела, Ронхул, но будет лучше, если ты все-таки расскажешь мне свою историю, – неожиданно заметил Куганна. – Должен же я как-то объяснить Варабайбе, с какой стати тебе припекло с ним повидаться. Или это великая тайна?
– Может быть, и тайна, – равнодушно откликнулся я, – но мне так не кажется. Я бы уже давно тебе все рассказал, просто мне показалось, что тебе это неинтересно.
– Не слишком, – спокойно согласился Куганна. Он как-то ухитрился сказать это таким тоном, что его пренебрежение к моим делам не показалось мне обидным – ну, не интересно человеку, и все тут. Некоторые люди живо интересуются биографиями своих товарищей по биологическому виду, другие – нет, и мой спутник явно принадлежал ко второй категории.
– Но сейчас я должен получить хоть какое-то представление о твоей проблеме, – добавил он. – Это нужно для дела.
