– Такой настоящий, что мне самому не верится, – усмехнулся тот.
– Понятно, – кивнул Хатхас. – Что ж, это хорошо… У тебя есть еще какие-то дела на этой лоханке, или ты уже готов отметить встречу?
– Ради такой встречи можно и дела отложить, – легкомысленно заявил Хэхэльф. – Ронхул, кидай свою сумку обратно: до завтра мы отсюда не выберемся, чует мое сердце!
– Ладно, – кивнул я.
Насколько я успел изучить себя прежнего, такая задержка должна была бы ввергнуть меня не то в отчаяние, не то и вовсе в бешенство: терять целый день ради какой-то дурацкой гулянки! Но сейчас мне было абсолютно все равно: пусть себе идет как идет… В глубине души я знал, что, если мне вдруг покажется, будто больше нельзя терять ни минуты, я Хэхэльфа за шиворот из-за любого стола выволоку. Или просто встану и уйду один, как в голову взбредет. Но пока скрытая во мне пружина не собиралась выпрямляться, так что я мог позволить себе роскошь идти на поводу у обстоятельств – до поры до времени.
– Ты здесь с уллами? – поинтересовался Хэхэльф, пока мы шли по причалу.
– А с кем же еще, – пожал плечами рыжий. – На ярмарку приехали. Ты же знаешь, в Бондох их всегда пускают.
– Ну да, здесь-то они особо не чудят, только добычу пропивают, – понимающе кивнул Хэхэльф. – Это надо же! Всегда хотел собственными глазами взглянуть на твоего хваленого старика Люсгамара – и вот, дохотелся… Он тоже тут, да?
– Все тут, – кивнул Хатхас. – И дядюшка Люсгамар, и его братец Чубарага, и племянник Догэ Пругэмаб. Даже дурачок Мызднтуг напросился на ярмарку!
Я оставался совершенно равнодушен к их беседе: ну, приехали в сей славный город какие-то уллы, судя по всему, такие же разбойники, как мои былые попутчики страмослябы, – и что из того? Тем сильнее оказалось потрясение при встрече с ними. Я не преувеличиваю: куда подевалась моя хваленая ясность, что осталось от моего драгоценного спокойствия?! Все как рукой сняло! Впрочем, зрелище того стоило.
Когда пересекаешь оживленный морской порт, где на небольшой территории собрались представители чуть ли не всего человечества одновременно, начинаешь понимать, что, несмотря на отличия в костюмах, оттенках кожи, чертах лица, всех людей объединяет некое единообразие. И бунаба в метровой агибубе, и местный владетельный господин в драгоценной кольчуге, и оливково-смуглый парень в треугольном пончо (со слов Хэхэльфа я узнал, что он принадлежит к народу ансафа
[62]
с лесистого материка Уган), и желтолицый гархнарг в ярко-зеленом сарафане, и надменные мореходы Хабода с далекого Мадайка, одетые так роскошно, словно собрались на торжественный прием в каком-нибудь королевском дворце, – все они, вне всякого сомнения, были людьми, и различия между ними быстро переставали казаться существенными. Собственно говоря, именно поэтому я ожидал, что уллы, с которыми мне предстояло познакомиться, будут не менее человекообразны, чем все прочие двуногие обитатели этого мира.
Ага, как же!
Они действительно оказались двуногими, что правда то правда. Высоченными двуногими толстяками, равномерно заросшими густой черной шерстью – у меня язык не поворачивается назвать эту роскошную растительность волосами. Ходячие шубы из чернобурки – вот что это было такое. Шерсть не добралась только до носов и ладоней великанов – и на том спасибо! По этой причине ребята не нуждались в одежде: на них были только короткие шортики, да еще и с кокетливыми разрезами на бедрах. Такие можно увидеть разве только на очень юных, стройных модницах в каком-нибудь курортном городке, в самом разгаре лета. Девочек можно понять: грех это – скрывать от общественности такие замечательные бедра, но на месте уллов я бы позаботился, чтобы мои бедра не увидело ни одно живое существо. Скажу больше: если бы у меня была такая фигура, я бы вообще повесился или, на худой конец, навсегда заперся в какой-нибудь темной комнате, чтобы не позориться и не пугать ни в чем не повинных женщин и детей заодно.
Впрочем, уллы были вполне довольны собой: их добродушные широкие лица светились наивной гордостью. Я заметил, что они старательно выпячивают свои и без того огромные животы: наверное, в соответствии с их представлениями о прекрасном брюхо должно быть как можно больше. У каждого на поясе висела такая же кожаная сумка, как у рыжего Хатхаса, – точнехонько посередине, как некий кошмарный гульфик.
Хатхас не стал нас знакомить, просто небрежно сообщил одному из великанов: «Вот, друзей встретил, пойдем пиво пить», – очевидно, этого было совершенно достаточно.
– Это уллы, Ронхул. – Хэхэльф покосился на меня с сочувствием. – Именно так они и выглядят, и ничего с этим не поделаешь. Есть только один выход: привыкнуть. Вот Хатхас прожил с уллами несколько лет и с тех пор все время к ним возвращается.
– А как тебя угораздило, дружище? – спросил я рыжего. – Могу спорить на что угодно, что сам ты не улл.
– Заметно, да? – усмехнулся он. – Это отдельная история, потом расскажу. А сейчас будем пить пиво. Там, за углом – «Пустой бочонок». Хвала старому Аэлсу: он всегда пускает нас в свой трактир!
И мы отправились в «Пустой бочонок» в сопровождении доброй дюжины великанов уллов. Я с уважением посмотрел на хозяина трактира, высокого коренастого старика с всклокоченной седой шевелюрой: на его месте я бы вряд ли решился принять у себя таких посетителей!
Хотя, с другой стороны, что я, собственно говоря, знал об уллах? Вполне могло оказаться, что мохнатые обладатели кокетливых шортиков – самые воспитанные джентльмены под этим щедрым на сюрпризы небом…
Очень быстро я убедился, что слово «джентльмены» – не совсем то, что нужно. Уллы вели себя, как расшалившиеся ньюфаундленды. Их добродушная возня оказалась разрушительной для хрупкого материального мира: эти дяди быстренько сломали одну деревянную лавку, тут же разобрали обломки и начали шутливо тыкать ими друг друга в бока. Я понял, что, если кто-то из них сунется ко мне со своими «нежностями» – убью. Не знаю как, но убью обязательно…
– Ты чего, Ронхул? – удивился Хэхэльф. – Ты мрачнее тучи! Это ни к чему: уллы – не бунаба, можешь улыбаться сколько влезет!
– Спасибо, мне пока что-то не хочется, – вежливо ответил я.
– Не злись, Маггот! – подмигнул мне Хатхас. – Мои друзья многим действуют на нервы, но только поначалу. Когда ты привыкнешь к их облику, ты поймешь, что они отличные ребята!
– Да, наверное, все дело в облике, – неохотно согласился я.
– Представляешь, какими жалкими, маленькими, голыми червячками мы им кажемся? – лукаво спросил Хатхас. – Еще неизвестно, кому противнее! Думаешь, почему я нацепил на себя столько тряпок? Потому что мне так нравится? Просто мои приятели уллы все время уговаривают меня укутаться: видеть не могут мои тощие и, по их меркам, безволосые руки!
