— Знаешь, я никогда не имел чего-то среднего, — признался Алекс. — Моим маман и папá было на меня наплевать, а потом я вдруг оказался среди людей, которые копаются в мусоре, пытаясь узнать, что я ел на завтрак. — Он посадил меня к себе на колени и зарылся лицом в мои волосы. — Знаешь, чего бы мне хотелось? — пробормотал он. — Мне хотелось бы ездить к портному, который шьет мне костюмы, а не принимать его у себя дома. Хотелось бы покупать для тебя маргаритки у уличной торговки, которая не смотрела три моих последних фильма. Хотелось бы ходить ужинать в ресторан, и чтобы, когда твоя лучшая подружка решила бы позвать журналистов, ей ответили: «Какой Алекс?»
Он положил мне на грудь руку, словно простую, вескую правду.
— В детстве я лежал в кровати и хотел, чтобы кому-то было небезразлично, проснусь ли я на следующее утро, а не просто быть козлом отпущения. — Он поцеловал меня в макушку и прижал крепче, как будто мог защитить от своего прошлого. — Будь осторожна в своих желаниях, Касси. Они могут исполниться, — негромко предупредил он.
Глава 16
— Я принес это для тебя.
Голос Алекса раздался у меня за спиной, и я бессознательно вцепилась в подлокотники белого шезлонга. Я не стала оборачиваться, продолжая смотреть поверх балконных перил на верхнюю веранду и мысленно считая количество шагов, которые сделал Алекс, чтобы пересечь спальню.
Он поставил рядом со мной чай — чашка, уже с молоком, стояла на простом блюдце, что говорило о том, что Алекс побеспокоился и приготовил его сам, а не просил прислугу. Вдали я слышала послеполуденный гул машин и крики чаек, как будто этот день ничем не отличался от предыдущих.
Алекс присел передо мной на корточки и скрестил руки на моих коленях. Я изумленно смотрела на него — наверное, именно так можно описать мое состояние. Разум мой отметил безупречную симметрию его лица, как будто я видела его впервые.
— Касси, — прошептал он. — Прости.
Я кивнула. И поверила ему, вынуждена была поверить.
— Этого больше никогда не случится, — пообещал Алекс.
Он положил голову мне на колени, и мои руки помимо воли начали гладить такие знакомые волосы, уши, подбородок.
— Знаю, — ответила я.
Но когда я произносила эти слова, перед моим взором предстала картинка штормов, что бушуют на Среднем Западе, сметая привычный мир и оставляя после себя, словно принося в жертву, радугу, которая заставляет человека забыть о случившемся ненастье.
— Что важно знать о природе костей, — вещала я морю лиц в лекционном зале, — так это то, что они не всегда были такими, как мы себе представляли.
Я вышла из-за кафедры и подошла к демонстрационному столу, который установила перед началом лекции по антропологии. Мы уже почти два месяца изучали предмет, и я изо всех сил старалась передать студентам все необходимые знания, которые обязательно понадобятся им в конце семестра, когда мы выедем на место раскопок.
— Когда мы находим кость, то предполагаем, что это что-то крепкое и статичное, хотя на самом деле раньше кости были такими же живыми, как и другие ткани тела.
Я прислушивалась к скрипу ручек по линованным тетрадям и перечисляла свойства кости как живого организма.
— Кость может расти, ее может поразить болезнь, она может восстанавливаться. И кости приспосабливаются к нуждам определенного человека. — Я взяла со стола два фрагмента бедра. — Например, кости становятся крепче, чем необходимо. Вот это бедро тринадцатилетней девочки. Сравните его ширину с шириной другой кости, которая принадлежала олимпийскому тяжелоатлету.
Мне нравилось читать эту лекцию. Отчасти из-за сенсационных демонстрационных образцов, отчасти потому, что она развеивала большинство предрассудков, которые были у студентов о костях.
— Кости, как и мел, состоят из органических материалов. Это органическая цепочка волокон и клеток, в которых содержатся неорганические вещества, например фосфат кальция. Именно комбинация этих двух компонентов делает кости устойчивыми к внешним воздействиям и твердыми.
Краешком глаза я замечаю стоящего в дверях Арчибальда Кастера. В прошлом году он попенял мне на то, что я отношусь к науке, как к истории из таблоида «Нэшнл инкуайрер». Я возразила, что трактат о природе кости слишком сухой, чтобы в течение часа удерживать внимание студентов, не говоря уже о том, чтобы заинтересовать их антропологией. После пожертвования Алекса у Кастера не хватало духу критиковать мои методы обучения или дать мне другой курс. Я, наверное, могла бы читать лекцию голой и не получила бы взыскания.
Мой блуждающий взгляд остановился в глубине лекционного зала, как раз под скрещенными на груди руками Кастера. На студенте, сидящем в наушниках, двух перешептывающихся девицах и Алексе.
Иногда он приходил на мои лекции — он говорил, что просто изумлен моими обширными познаниями. Он всегда проскальзывал в аудиторию после начала лекции, чтобы не привлекать внимания; обычно на нем были темные очки, словно ему было что скрывать. Большинство студентов знали, что я замужем за Алексом, — думаю, некоторые выбрали этот курс только затем, чтобы посмотреть на меня или в надежде увидеть Алекса.
Я посмотрела прямо на мужа, он снял очки и подмигнул мне. Когда приходил Алекс, я чувствовала себя в ударе. Наверное, в некотором роде я играла для него.
— Сейчас вы увидите, сколько в кости органических соединений. Погрузим ее на время в кислоту. Она растворит соли, оставляя органический материал в том виде, в котором он пребывал до погружения. Но, — добавила я, доставая малоберцовую кость из стеклянного сосуда, в котором она лежала в кислоте, — как только вымоются соли, кость станет чрезвычайно пластичной.
Я взялась за оба конца длинной кости, которая провисла посредине, а потом завязала ее в узел.
— Ни фига себе! — прошептал первокурсник на первой парте.
Я улыбнулась студенту.
— Именно так я и подумала, — призналась я. Взглянула на часы, вернулась за кафедру и начала собирать свои записи. — Не забывайте, в следующий четверг — контрольная.
Кастер ушел, и студенты поспешили по проходам в коридор. Обычно после лекции слушатели толпятся возле демонстрационного стола, трогают желеобразные кости, развязывают их, ощупывают края. Раньше я отвечала на вопросы и позволяла им оставаться у столика столько, сколько они хотят. В конце концов, антропология — это практическая дисциплина, где главным инструментом являются руки.
Но в этом году, невзирая на восхищенное внимание аудитории, казалось, никого кости не заинтересовали, хотя я ни на йоту не изменила лекцию. Я молча начала убирать со стола, заворачивая образцы костей в мягкую вату. Неужели я теряю сноровку?
Я подняла глаза, помня, что меня ждет Алекс, и увидела плотное кольцо студентов, которые окружили его, протягивая конспекты по антропологии для автографа.
