— О чем ты говоришь? — взорвалась я. — Я же с ним не из сострадания!
Я сосредоточилась на том, чтобы посмотреть на вещи глазами Коннора. Я не пыталась заменить его, но между нашими детскими отношениями с Коннором и сегодняшними отношениями с Алексом было столько общего, что я не могла удержаться от сравнения. Как и Коннор, Алекс защищал меня — и он единственный, кого я подпустила настолько близко. Как и Коннор, Алекс мог закончить мою фразу. Но, в отличие от Коннора, к которому я в конечном итоге опоздала, я явилась вовремя, чтобы позаботиться об Алексе.
В моем сновидении по краю равнины прошло стадо зебр, и я отвлеклась на них. Коннор подался вперед, настаивая на своем.
— Неужели ты не понимаешь, что на тебя у него вся надежда? Это у тебя лучше всего получается. Ты заботилась о своей маме, о своем отце, обо мне, об Офелии. Ты собирала проблемы других людей, как остальные коллекционируют редкие монеты.
В этот момент я попыталась проснуться. Мне не хотелось верить Коннору, не хотелось его слушать.
— С ранеными птицами так всегда, Касси, — сказал Коннор. — Они либо однажды от тебя улетают, либо не поправляются. И что бы ты ни делала, им все равно больно.
После этого я почувствовала, что начинаю просыпаться. Я не сводила глаз с Коннора, но его лицо начало тускнеть. Я посмотрела ему прямо в глаза.
— Я люблю Алекса, — призналась я.
Коннор отпрянул, как от удара. Он протянул ко мне руку, но, как часто бывает в снах, не смог дотянуться, и я осознала, что так происходит каждый раз, когда он мне снится.
— Господи, помоги нам! — произнес он.
За три дня до свадьбы мы с Алексом поехали на одно из маленьких озер, которыми была усеяна местность, чтобы провести ночь под открытым небом. В джип мы загрузили два спальных мешка, нейлоновую палатку, кастрюли и сковородки. Я не стала задавать Алексу вопрос, где он все это взял, — я уже начала понимать, что он способен выжать кровь из камня, если захочет.
Алекс остановился под сенью низкого дерева с плоскими листьями и с ловкостью бывалого туриста принялся ставить двухместную палатку. Я в изумлении сидела на мягкой земле.
— Ты умеешь ставить палатку? — удивилась я.
Алекс улыбнулся.
— Ты забыла, что я вырос на реке? Я все детство провел на улице.
Как я могла такое забыть! Но это и немудрено, если бóльшую часть времени мир видит утонченного, изысканного Алекса Риверса. Трудно представить, что человек, который привез в Олдувайское ущелье вечерние костюмы, и мужчина, ползающий передо мной на коленях и устанавливающий треногу у Стерно, — один и тот же человек.
— Вы полны противоречий, мистер Риверс, — сказала я.
— Вот и хорошо, — пробормотал Алекс. Он подошел сзади и пробежал пальцами по моим ребрам. — Так ты не слишком быстро от меня устанешь.
Я улыбнулась при этой мысли. Потом обернулась, чтобы помочь с пожитками в джипе, но Алекс мягко меня отстранил, сказав, чтобы я посидела в тени.
— Отдохни, pichouette, — велел он. — Я сам.
Алекс называл меня pichouette — значения этого слова я не знала, но мне нравилось, как оно звучит: слово скатывалось с его уст, как три гладких камешка. Иногда в постели он разговаривал на французском, и мне это нравилось. С одной стороны, это означало, что он забывается, поскольку французский пробивался только тогда, когда Алекс расслаблялся. А еще мне нравились ритм и сладость этих слов. Я чувствовала шепот Алекса на своей шее и представляла, что он говорит, как прекрасна моя кожа, как красивы глаза, что он никогда меня не отпустит.
Когда Алекс закончил ставить палатку, я похлопала по земле рядом с собой. Но вместо того, чтобы сесть, он порылся в рюкзаке и вытащил трехколенную удочку, которую тут же собрал, натянул леску и насадил наживку. Еще полчаса я наблюдала, как он стоит по колено в воде, наматывает неоновую леску на катушку и забрасывает вновь, а она свистит в воздухе, как пуля.
— Невероятно, — пробормотала я. — Ты здесь как дома. Как ты вообще выживаешь в Лос-Анджелесе?
Алекс засмеялся.
— Еле-еле, chère, — ответил он. — Но при любой возможности я оттуда сбегаю. Ранчо в Колорадо — сто двадцать гектаров рая, там я могу ходить на рыбалку, скакать на лошадях. Да что угодно. Черт, если бы я захотел, то мог бы голым бегать и не встретил бы ни души. — Алекс выругался собственному невезенью и отшвырнул удочку. — Никогда не умел обращаться с ними, — признался он. Потом повернулся ко мне, и его лицо расплылось в медленной улыбке. — Лучше руками.
Алекс вышел из воды и, расставив руки, направился ко мне, но в последнюю минуту свернул в сторону и исчез в лесу. Он вернулся с длинной, тонкой веткой, присел, положил ее на колено и принялся застругивать один конец. Потом снова вошел в воду.
Алекс стоял неподвижно, держа импровизированное копье на изготовку, и его тень шла рябью на поверхности озера. Не успела я сделать вдох, как он с силой опустил прут в воду, а когда вытащил его, на конце билась пронзенная насквозь рыба. Ликующий Алекс повернулся ко мне.
— В Танзании веди себя как абориген, — сказал он.
Моему изумлению не было предела.
— Как… как ты это сделал?
Алекс пожал плечами.
— Нужны терпение и рефлексы, — ответил он. — Я умею ловить рыбу и без палки. — Он отошел, так что я не смогла разглядеть выражение его лица, и бросил рыбу в холщовый мешок. — Можно сказать, меня отец научил.
На ужин мы поджарили несколько рыбешек, а позже, завернувшись в одеяло, занялись любовью, при этом я прижималась к груди Алекса спиной. Когда он заснул, я повернулась, в серебристом свете луны разглядывая его лицо.
От пронзительного крика Алекс подскочил и, стряхнув остатки сна, потянулся ко мне, чтобы удостовериться, что все в порядке.
— Это далеко, — успокоила я его. — Просто кажется, что рядом.
Алекс снова лег, но его сердце стучало, как отбойный молоток.
— Не думай об этом, — утешала я, вспоминая, как впервые спала в Африке на улице. — Слушай ветер. Считай звезды.
— Знала бы ты, как я ненавижу палатки! — негромко признался он.
Я села, недоуменно глядя на него.
— Тогда зачем мы сюда приехали?
Алекс заложил руки за голову.
— Думал, тебе понравится, — ответил он. — Хотел сделать тебе приятное.
Я закатила глаза.
— Я так много времени провела в импровизированных хижинах, что научилась ценить чистые простыни и прочную кровать, — призналась я. — Нужно было у меня спросить. — Я взглянула на Алекса. Его лицо было повернуто к небу, но глаза смотрели мимо луны. Я не понимала, что сказала такого, что он расстроился. Я коснулась рукой белой гладкой кожи у него под мышками. — Для человека, который ненавидит палатки, ты настоящий профессионал, — мягко похвалила я.
