Капитан Бонвалет присвистнул, и де Гонвиль уже с явным
интересом натянул поводья. Кажется, порку придется отложить…
Очень длинная лодка непривычного вида наполовину вытащена на
берег, и несколько трупов разметались в разных позах там, где их застигла
смерть. Их объединяло одно – они лежали как-то нелепо. Неожиданно застигнутый
смертью человек всегда выглядит нелепо. Вокруг бродили арбалетчики, перебирали
что-то в лодке, переругивались, доносился их бессмысленный хохот. И вдруг все
стихло. Пуэн-Мари заметил всадников, побежал навстречу своему начальнику.
Де Гонвиль спрыгнул с коня и пошел к нему, расшвыривая
сапогами песок. Следом косолапо поспешал морской побродяжка и пылил подолом
рясы отец Жоффруа – де Гонвиль начал подозревать, что инквизитору доложили о
случившемся даже быстрее, чем ему самому. Кто из людей де Гонвиля, интересно?
Воронье… Среди казненных несколько лет назад тамплиеров был родственник де
Гонвиля, дальний, с которым он редко виделся и уж никак не дружил но кто знает,
не отложилось ли наличие такого родства в памяти черного воронья – порядка
ради, на черный день, как припасы в кладовке…
Они встретились на полпути от лошадей к лодке и трупам. По
хитреньким глазкам Пуэна-Мари видно было: чует, что на сей раз обойдется без
выволочки. Гнусавя и помогая себе жестами, он рассказывал что к ним прибежал
рыбак Косорылый Жеан и рассказал о приставшей к берегу лодке с несомненными
чужаками, и они с арбалетчиками залегли за дюнами и наблюдали, как явно
утомленные длинным путем чужаки, числом девять человек мужского пола, буйно
выражали радость, а потом стали творить действо, смысл коего сразу стал ясен
столь опытному человеку и старому солдату, каковым является Амиас
Пуэн-Мари, – он быстро сообразил, что прибывшие объявляют открытую ими
землю неотъемлемым и безраздельным владением своего неизвестного, но несомненно
нечестивого монарха – точь-в-точь как это делают, достигнув земель язычников,
христианские мореходы. Такого нахальства никак не могла вынести благонамеренная
и верноподданная душа слуги короля и господа бога Амиаса Пуэна-Мари, и он
приказал арбалетчикам стрелять. Что было незамедлительно исполнено и повлекло
за собой молниеносное и поголовное уничтожение противника, о чем Пуэн-Мари
имеет счастье доложить, и да послужит это к вящей славе его христианнейшего
величества Филиппа V…
– Значит, объявляли владением?
– Именно так, мессир, их жесты свидетельствовали…
– Насколько я помню, из всех существующих на свете жестов
тебе понятен лишь поднесенный к носу кулак, – хмуро сказал де Гонвиль,
ничуть не сердясь, впрочем. – Ну, пойдем посмотрим.
Он присел на корточки над ближайшим трупом, пробитым тремя
арбалетными стрелами, отметил странный медно-красный цвет лица и тела, яркие
перья неизвестных птиц в волосах, пестротканую накидку в ярких узорах. Не
вставая с корточек, де Гонвиль вырвал у арбалетчика шнурок со странными
украшениями, костяными, ракушечными и матерчатыми, явно снятый с убитого.
Повертел, бросил рядом с трупом и отер перчатки о голенище. Мощного сложения
люди, хотя изрядно исхудавшие, воины из них получились бы неплохие. Он встал и
заглянул в лодку. Ничего особо интересного там не оказалось – обломок мачты,
весла, какие-то сосуды, лук, пестрое тряпье.
Он вопросительно глянул на морехода, и тот верно расценил
это как приказ высказать свое мнение:
– Да все тут ясно, мессир. Мне, во всяком случае. Унесло из
далеко в море от какого-то берега, сломало мачту, болтались по волнам черт
знает сколько, пока сюда не пристали. Всего и делов. Лодка не морская,
прибрежная…
– Да, – сказал де Гонвиль. – Только откуда их
могло принести? В Африке живут черные, в Китае – желтые. Никто никогда нигде не
видел краснокожих.
– Море приносит много загадок, мессир, – сказал капитан
Бонвалет. – Когда мы ходили на Азоры, вылавливали стволы неизвестных
деревьев. И ветки со странными ягодами. Другие тоже. Говорят, то ли Пьеру
Одноухому, то ли Божьему Любимчику попадались странные утопленники, вроде бы
даже и краснокожие.
– Многое можно выловить в чарке, – тихо заметил отец
Жоффруа.
– Ветки с ягодами я сам видел. Говорят, встречались в
открытом море и лодки с людьми, каких никто до того…
Де Гонвилю стало еще холоднее, когда его взгляд натолкнулся
на взгляд монаха. Захотелось оказаться где-нибудь подальше, потому что густой
дым с отвратительным запахом щекотал ноздри, откуда его несло – с острова Ситэ,
где сгорели тамплиеры, или откуда-нибудь еще, из Лангедока, из Наварры? Будь
проклят этот серый берег…
– Я поясню свою мысль, чтобы она легче дошла до сознания
этого имеющего печальную склонность к преувеличениям, как все моряки,
человека, – тихо, совсем тихонечко говорил отец Жоффруа. – Я напомню
этому человеку, что мы живем на плоской земле, омываемой безбрежным океаном,
сотворенной господом богом и осененной его благодатью. Будь за пределами нашего
мира другие земли и населяющие их народы, мы знали бы об этом из Святой Библии,
хранящей божественную мудрость и ответы на все вопросы. В противном случае нам
пришлось бы допустить еретическую мысль – будто существуют иные земли,
сотворенные не господом, а кем-то другим, народы, происшедшие на свет не от
потомков Адама, а от кого-то другого. Это ты хочешь сказать, капитан
Бонвалет, – что есть вещи, неизвестные Библии? Что есть земли и народы,
сотворенные не господом?
– Те, кто ходил на Азоры, взять Пьера Одноухого… –
забубнил было свое просоленный болван, а де Гонвиль, охваченный ужасом и – вот
странное дело! – ощутив вдруг, что Бонвалет близок ему в чем-то, чего не
выразить словами, заорал:
– Заткнись, болван, ты же пьян с утра!
Арбалетчики заинтересованно придвинулись было, но де Гонвиль
яростно махнул рукой, и они шарахнулись на почтительное расстояние.
– Тебе разве не знакомы козни, на которые пускается враг
рода человеческого, их изощренность и разнообразие? – ласково спросил
капитан отец Жоффруа. – Для чего же тогда существуют проповеди и духовные
наставники? Может быть, ты нуждаешься в подробных и долгих наставлениях
специфического характера?
Жирный дым щекотал ноздри, и де Гонвиль, презирая себя,
слушал собственный севший голос:
– Отец мой, этот человек туп и пьян, и требуется известное
время, чтобы он понял. Но ты ведь понял, правда?
– Я… это… – Капитан шумно высморкался на песок. –
Чего ж тут непонятного, духовные наставники, конечно… Святая Библия, она на все
вопросы… Свечу я всегда ставлю после плавания, и на храм жертвую, святой отец…
– Я рад, – сказал отец Жоффруа. – В таком случае
ты понял – как только огонь уничтожит следы дьявольского наваждения, ты
забудешь о них и об этом огне. И храни тебя бог…
Капитан Бонвалет часто кивал, не поднимая глаз. Лица на нем
не было.
– Иди, – сказал ему отец Жоффруа, и капитан побрел
прочь, загребая песок косолапыми ступнями. Арбалетчики недоуменно пялились ему
вслед. – Мессир де Гонвиль, вы лучше знаете своих солдат и умеете с ними
разговаривать. Любой, кто заикнется, любой, когда бы то ни было, даже не святой
исповеди… Не должно остаться ни малейшего следа. Вам всем приснился сон из тех,
о которых не рассказывают…
