Именно в этот момент Стефани заметила блокнот Джейсона, лежащий на полу рядом с его стулом. Верхний лист блокнота лежал криво, и она сумела разобрать на нем логотип клиники Майо. На этом листочке могло оказаться что угодно: результаты исследования, заявка на получение гранта… или предложение работы в клинике. Из того немногого, что удалось увидеть Стефани, она поняла – речь шла о приглашении на работу.
Но ведь Джейсон обсудит с ней свои планы на будущее.
«Почему он должен обсуждать это с тобой? – упрекнула ее совесть. – Что ты сделала такого, чтобы заслужить его доверие?»
Неужели уже слишком поздно? Она должна попробовать, ради себя и ребенка.
Когда он поставил перед ней чашку с чаем, Стефани, не сдержавшись, коснулась пальцами костяшек его пальцев. Может быть, у нее слишком разыгралось воображение, но она могла поклясться, что от прикосновения между ними пролетела искра!
– Спасибо.
Джейсон нахмурился, уселся на свое место, взял с пола блокнот и многозначительно посмотрел на часы.
– Какое у тебя ко мне дело? – мягко спросил он, будто между ними никогда ничего не было.
Желая удержать эмоции под контролем, Стефани сосредоточилась на делах:
– Амелия Баркер, шестнадцать лет. Ей поставлен предварительный диагноз «булимия», но психолог хочет узнать о ее физическом состоянии прежде, чем даст окончательный диагноз.
– Разве этим не лучше заняться доктору Филлипс?
– Доктор Филлипс готовит документы для их подачи на получение гранта. Она едва успевает к сроку. И прежде чем ты предложишь доктора Райзера, скажу, что он больше времени проводит в отделении кардиологии. Так что остаемся только ты и я.
– Я терапевт и использую вещественные доказательства для диагностики. Например, анализ ДНК для Мэгги. – Он указал на блокнот, лежащий на его коленях.
Так… Значит, документы из клиники Майо имеют отношение к Мэгги?
Настроение Стефани меняется чересчур быстро, она с трудом его контролирует. А ведь она должна держать себя в руках!
«Оставайся профессионалом, – приказала она себе, – ведь ты заведующая отделением».
– Социальный работник, занимающийся Амелией, вышел на меня через благотворительный фонд «Монтклер – Шеффилд». Я сказала, что ей сделают диагностику. У нас достаточно времени, чтобы уделить внимание девушке.
– Я не занимаюсь припадками дурости. Тем более – припадками дурости девочек-подростков.
Стефани сняла очки и кругообразными движениями потерла виски:
– Джейсон, я обещала…
– Болит голова? Хочешь, я помогу тебе снять напряжение и сделаю массаж?
Как он может быть одновременно таким заботливым и настолько бессердечным? Стефани знала: когда Джейсон смотрит на нее так по-собственнически, она чувствует себя спокойно, в безопасности. Неожиданно ей захотелось, чтобы он ее обнял…
Похоже, грань между профессионализмом и личными переживаниями окончательно размыта.
Несмотря на перепады настроения, она выдержала искушение.
– Есть расхождения в диагнозе. Неужели ты не хочешь посмотреть? – Стефани пододвинула Джейсону папку, зная, что он не удержится и возьмется за нерешенное дело.
Любопытство в его душе боролось с протестом.
– Разве девушка не должна наблюдаться амбулаторно? Почему ее отправили в отделение детской диагностики?
– У нее обезвожен организм. Ей ставили капельницу. Если так и дальше пойдет, ее станут кормить через питательную трубку.
Джейсон прищурился:
– Я смогу взять на себя инициативу по этому делу?
Прежде они никогда не решали, кто будет главным инициатором. Они просто работали вместе, и так слаженно, что было не важно, кто является основным лечащим врачом пациента. Однако недавно Стефани разрушила их рабочие отношения, подписав соглашение об урегулировании судебного иска.
Под пристальным взглядом Джейсона она чувствовала себя человеком, уничтожившим святыню.
– Бери этого пациента, если хочешь, Джейсон.
Не произнося ни слова, Джейсон взял папку и открыл ее. Через несколько минут он посмотрел на Стефани:
– Это может быть интересно.
Ее всегда поражала его способность поглощать и анализировать информацию. Стефани понадобилось бы в два раза больше времени, чтобы вникнуть в то, что было написано в медицинской карте девушки.
– Ты не считаешь, что у нее расстройство пищевого поведения?
Он пожал плечами:
– Пока я лишь беспристрастный наблюдатель. Хотелось бы кое-что проверить, прежде чем сделать заключение. Пойдем посмотрим.
Стефани остановила Джейсона у смотрового кабинета, коснувшись ладонью его руки:
– Подожди.
От прикосновения к его руке она затрепетала всем телом.
Стефани поняла, что Джейсон почувствовал то же самое – он многозначительно посмотрел на костяшки своих пальцев, до которых она дотронулась.
Отдернув руку, словно нарушение физического контакта могло остановить те ощущения, которые испытывала, находясь рядом с ним, Стефани переключила внимание на девушку:
– Амелии шестнадцать лет, у нее трудный период в жизни. Кроме того, она воспитывается в приюте.
Джейсон кивнул:
– Я прочел об этом в ее карте.
– В медицинской карте указано не все. Единственная причина, почему она находится у нас, – ее переезд из детского приюта в дом опекунов. Опекуны – пожилая супружеская пара. Они считают, что социальный работник, назначенный государством психолог и педиатр ошибаются, ставя девушке диагноз «булимия».
– Ты считаешь, это тот случай, когда новые приемные родители хотят избавиться от проблемного ребенка, вместо того чтобы взять в дом «подпорченный товар»?
– Нет, я не это имела в виду. Ну, во всяком случае, не в такой грубой форме. Супружеская пара очень обеспокоена здоровьем Амелии. Ее приемная мать говорит, что интуитивно чувствует состояние девушки. Я не хочу ставить под сомнение ее чувства, но…
– Но чувства необоснованны и им нельзя доверять? Чувства не в счет?
– Ты меня не понял. – Стефани посмотрела на потолок, подыскивая подходящие слова. – Я лишь хотела сказать: ты лучше других справишься с этой работой.
– Потому что я не умею чувствовать? Я понял.
Сказал ли он об этом с гордостью или с сожалением? Стефани не знала наверняка, но услышала усталость в его голосе.
– Джейсон, – она хотела сгладить острые углы, но не знала, как это сделать, – сегодня мне не до дипломатии.
– Забудь об этом. Я не требую от тебя лицемерных признаний.
– Спасибо. – Она разговаривала с ним без всякого умысла его оскорбить или начать поучать, но именно так и получилось в конечном счете. – Девочки-подростки очень чувствительны, особенно те, которые воспитываются в приютах. У всех них тяжелое прошлое. Постарайся быть с ней тактичнее, ладно?
