– Да. Я была бы свободна. Свободна покинуть вас. Свободна вырваться из этой хибары.
– Вы хотели посмотреть на голубей Руперта? Она попыталась скрыть свое изумление, так как не сомневалась, что подобная просьба встретит суровый отказ.
– Да. С вашего разрешения.
– Я разрешаю. – Увидев, как она удивленно подняла брови, он добавил: – И сам буду сопровождать вас.
– Чтобы проследить, как бы я не улетела?
Он отвернулся с улыбкой. Хмурясь от нетерпения, она последовала за ним по коридору и вверх по нескольким пролетам лестницы, пока они не поднялись на башню. Руперт стоял у входа в голубятню, радостно поджидая их.
Леонора и этот юноша провели вместе столько дней, что, хотя они почти не разговаривали, между ними установилось нечто вроде приятельства – они понимали друг друга с полуслова.
– Это самая высокая башня, миледи, и отсюда видно даже Англию. – Он протянул руку, указывая, и она посмотрела в том направлении.
– Это действительно Англия? – Да.
Стоя позади них, Диллон увидел, как девушка сжала руки с такой силой, что побелели пальцы. Он не торопил ее, позволяя наслаждаться видом зеленых плодородных равнин и далеко за ними полоской холмов Англии. Затем ворчливо спросил:
– Скоро мы пойдем смотреть на твоих голубей, Руперт?
– Сейчас, милорд.
Юноша открыл тяжелую дверь, которая вела на галерею, опоясывавшую башню. Здесь размещалась голубятня со множеством крохотных клеточек, в каждой из которых ворковали голуби.
Когда они приблизились, воркование стало громче. Руперт открыл маленькие дверцы, выпуская птиц на свободу. Послышалось громкое хлопанье крыльев, и вот серые, белые и черные птицы поднялись в воздух, описывая грациозные круги. Руперт достал из кармана пригоршню семян. Голуби снизились так же стремительно, как и поднялись, опускаясь на голову, на плечи и руки юноши. Несколько секунд их крылья продолжали трепетать, как у гигантских бабочек. Затем птицы успокоились и, нежно воркуя, принялись осторожно поклевывать семена, которые протягивал им хозяин.
Леонора была в восторге.
– Подумать только, как они доверяют тебе, – тихо проговорила она.
– Да, миледи… – В голосе юноши слышалось почти благоговение.
Диллон, стоявший рядом с Леонорой, недовольно поморщился. Доверие. Если бы только он мог доверять этой женщине… Но доверие возникает лишь из взаимного уважения. Видимо, горцу и английской аристократке нечего и мечтать о таком доверии.
– Тебе понадобилось много времени, чтобы заслужить подобную привязанность, Руперт?
– Да. Но ради этого стоило потрудиться. – Он поднял ладонь с сидящей на ней голубкой к лицу, и птица осторожно прикоснулась клювом к губам юноши. – Ведь я для них – и мать, и отец, и друг. Как бы далеко они ни улетали, они всегда возвращаются ко мне. И, как бы долго они ни отсутствовали, я знаю, что они никогда не забудут меня.
– Тогда это больше, чем привязанность. Это настоящая любовь.
Диллон почувствовал, как дрожь пробежала по его телу при этих словах девушки. Юноша повернулся к Леоноре:
– Хотите подержать голубя, миледи?
– Ах, конечно. – Она возбужденно сжала руки. – А они позволят мне потрогать их?
– Да, если вы будете вести себя правильно. Не делайте резких движений, миледи. Стойте совсем неподвижно и дайте им познакомиться с вами.
Он взял ее руку и посадил на ее палец одного из голубей. Светло-серая птичка внимательно рассматривала Леонору, пока та осторожно подносила руку к лицу. Тихим, нежным голосом она начала что-то ласково говорить птичке. Словно загипнотизированная, голубка заворковала в ответ.
Диллон отступил на шаг, настороженно наблюдая за англичанкой. Как ласково обращается она с птицей. Как они спелись с этим большим и неуклюжим, но таким добродушным парнем. И когда только эти столь непохожие друг на друга, такие разные люди успели так странно сдружиться?
Взгляд его переместился на голубку. Нежно воркуя, птица успокоилась, полностью доверившись девушке.
Руперт протянул Леоноре несколько семян, которые она предложила птичке. Сперва поколебавшись, голубка, наконец, начала клевать. При первом прикосновении ее клювика Леонора невольно отдернула руку.
– Не бойтесь, миледи, это совсем не больно, – заверил ее Руперт.
Леонора разжала ладонь, и, когда птичка схватила зернышко, она уже не отдергивала руку. Когда же голубка склевала все зерна, девушка радостно рассмеялась.
– Ах, Руперт, какие же они замечательные! Теперь я понимаю, почему они доставляют тебе такое наслаждение!
Юноша счастливо улыбнулся, услышав ее слова.
– Многие здесь, в Кинлох-хаусе, считают меня дурачком, потому что я провожу столько времени с голубями. Дескать, от них никакой пользы, они не возят поклажу, как лошади, и не охраняют дом, как собаки.
– Все Божьи твари служат какой-нибудь цели, Руперт. Даже если эта цель – всего лишь делать наш мир прекраснее, чтобы нам радостнее жилось. Мне даже кажется, что они служат самой благородной из всех целей. Они привносят свет и красоту в нашу невеселую жизнь.
При этих словах Диллон повернул голову, внимательнее глянув на девушку.
– Да, миледи. Именно это голуби привнесли и в мою жизнь. Свет и красоту. Но другие ничего такого не понимают.
– Это потому, что они не видели тебя рядом с голубями. Если бы им довелось увидеть то, что только что видела я, они бы не только поняли, но и разделили бы твою любовь к этим прекрасным созданиям.
Он поднял руки, и стая голубей взвилась в воздух, громко хлопая крыльями. Долго-долго они кружили в небе. Затем, повинуясь короткой команде Руперта, птицы слетелись к нему, снова усаживаясь на голове и плечах хозяина.
Понимая, что юноше необходимо побыть одному со своими голубями после столь долгой разлуки с ними, Леонора сказала:
– Спасибо, что позволил мне посмотреть на голубей, Руперт. Теперь я оставлю тебя.
Она повернулась и пошла следом за Диллоном, возвращаясь в башню. Выглянув из бойницы, она увидела, что Руперт все еще окружен своими любимыми птицами. Лицо его сияло счастливой улыбкой.
Диллон пошел впереди Леоноры вниз, направляясь по темной лестнице к своим комнатам. Однако думал он не об окружавшем его мраке, а о свете и красоте, которые внесла в его жизнь эта непонятная женщина.
Глава одиннадцатая
Леонора мерила шагами комнату. Взад и вперед, взад и вперед. На ходу она невольно поморщила носик, ощутив затхлый запах, исходивший от пола. Она подняла глаза на Руперта, который стоял на посту у дверей, и поинтересовалась:
– Как давно настелили этот камыш? Парень пожал плечами.
– Я сам помогал срезать его – это было с год назад, а может, и того больше.
