— За встречу, девчонки! — Вера без пуховика в джинсах и свитере была еще больше похожа на девчонку. Она разлила вино по фужерам, они чокнулись и выпили.
— Дай-ка погляжу. — Штукина подошла к Вере и попыталась ковырнуть ногтем лицо.
— Штукина! Ты совсем офигела! — возмутилась Вера. — Не посмотрю, что ты на самбо каждую неделю ходишь. Огрею поленом — и капец майору!
Штукина заржала.
— Чего Жеребов? — поинтересовалась она, закуривая.
— А! — Вера махнула рукой. — Полный сатисфэкшн. Без паровых котлет и моей заботы стал похож на кота драного.
— А ты чего? — не удержалась Тася.
— Я королева. Видели? Вот. Подаю на развод.
— Как на развод? — хором воскликнули Тася и Штукина.
— Элементарно. Я пока тут живу. Даже пришлось вспомнить, как на машине без личного шофера ездить!
— Беда какая, страсть и лишения, — запричитала Штукина.
— Беда не беда, а как за руль после стольких лет перерыва опять села, так употела вся и еще килограммов пять скинула, — с гордостью призналась Вера.
— На что жить-то собираешься, королева? — В голосе Штукиной сквозил сарказм.
— Ну, в милицию работать не пойду, так и быть. Не хочу своей подруге майору Штукиной конкуренцию составлять, а вот бизнесом непременно займусь.
— Шарфы вязать будешь и носочки? Так у метро сейчас торговля запрещена, — съехидничала Штукина.
— Не переживай за меня, Штукина, я клинику буду открывать. Как в Италии. «Институт красоты» будет называться.
— На какие? — застонала Штукина. — Скажи, где деньги неохраняемые лежат, я, может, тоже клинику открою.
— Неохраняемые деньги лежат у будущего бывшего моего супруга Жеребова Дмитрия Ивановича. Я уже все спланировала. Наш приятель продает загородный отельчик небольшой. Свалить хочет от родимых берез в сторону зеленых пальм, а рынок-то недвижимости стоит. Видать, все сейчас к пальмам повалили.
— Точно, валят капиталисты. Скоро начальству нашему некого будет потрошить, — согласилась Штукина.
— Ага, осталось только налог на имущество приподнять — так вообще рынок ухнет. И все, кто при гражданском строительстве кормились, пойдут по миру. Непонятно только, кому от этого лучше будет? — печально заметила Тася. — Ну, и чего отельчик этот? За бесплатно же все равно не отдадут.
— Конечно, не отдадут, но хозяин уже цену несколько раз скинул. Состояние там неплохое, немного дооборудовать только. Технология вся у меня здесь. — Вера постучала пальцем по лбу. — Я ж не зря столько времени в клинике проторчала. Даже предварительная договоренность на поставку необходимого оборудования имеется. Короче, сумма для Жеребова Дмитрия Ивановича набегает, конечно, большая, но посильная. Особенно если этот дом продать.
— Как продать? А где ж ты жить тогда будешь? — заволновалась Тася. Она ведь не любила перемены, да еще столь кардинальные.
— Так там же, при новой своей клинике.
— А если Жеребов не согласится? — поинтересовалась Штукина. — Ну, «дачку» продавать и вообще деньги в этот твой проект вкладывать?
— Согласится. Он уже на все согласен. Как меня увидел, так и вошел в пике. До сих пор выйти не может.
— Жалко мне его. — Тася вспомнила потемневшего лицом, поникшего Сельдерея.
— А мне ни капельки! — решительно сказала Вера. — Я с таким трудом от него оторвалась, себя, наконец, уважать начала. Вот буду теперь другим женщинам помогать.
— А может, тебе клинику «Вера» назвать, а то сейчас везде уже институты красоты, куда ни плюнь, — задумчиво произнесла Штукина.
— Хорошая мысль, — согласилась Вера. — Но это мы еще ближе к делу обсудим.
— Как там братец мой? — спросила Тася. — Не офигел еще совсем от твоей звездности недосягаемой?
— Ты ничего не знаешь?
— А что? — У Таси опять тревожно екнуло в груди.
— Он от мамаши твоей съезжать собрался. В Милан. Там ему какую-то работу в университете на кафедре предложили. Сейчас квартиру подыскивает.
— Вот здорово! — У Штукиной даже глаза загорелись. — Девчонки, это ж действительно здорово! Ясное дело, что для непутевой мамаши это слезы и переживания, но парень начнет взрослую самостоятельную жизнь.
— Наверное, ты права, — согласилась Тася. — Ох, бедная моя мамаша!
— Верка! Ты ж ничего не знаешь! Наша Таська по дороге из Финляндии попала в аварию и была спасена здоровенным таким мужиком. А меня он услал на своей второй машине. После чего Таська пропала, а потом появилась и до сих пор ходит как мешком пришибленная. — Штукина разлила по фужерам вино. — Это надо обмыть!
— Ничего не поняла, но обмыть надо, — рассмеялась Вера. — Чего, Таська, ты влюбилась никак?
— Ага. — Тася кивнула и вздохнула. — Только нам видеться пока нельзя.
— Сериал, ядрена кочерыжка, мыльная опера, любовь и ярость! — захохотала Штукина.
— Дура! Никакой не сериал, а развод с дележом имущества. Как выяснилось, старая жена не всегда оказывается настоящим товарищем. Она может быть и зловредной пиявкой.
— Ну, развод — это ерунда. А я-то уж думала, что вы с ним оказались родственниками, как Зита и Гита, — захихикала Штукина.
— Штукина, ты своей смертью ни за что не помрешь. Вер, давай ее отдубасим, в конце концов!
— Давай. Я поленом, а ты кочергой. Иначе нам ее не одолеть.
— Хрен вам! Даже не пытайтесь, майора милиции кочергой не достанешь. — Штукина вскочила с дивана, схватила диванную подушку и кинулась сверху на Тасю и Веру.
Они дубасили друг друга подушками, даже чуть фужеры не перебили, и Тася чувствовала себя никаким не директором, а совсем молодой и глупой девчонкой, как в институтские годы. Она от всей души смеялась и радовалась за себя, за Штукину и, особенно, за Веру.
Всех разогнал строгий Валерик, который пришел и потребовал прекратить безобразие, а также срочно приступить к приготовлению ужина, потому что дети в количестве трех штук очень проголодались.
Вера тут же кинулась на кухню. Ужин, кстати, у нее получился ничуть не хуже, чем при наличии в доме Сельдерея. Правда, на этот раз она от помощи Таси и Штукиной отказываться не стала. Сказала, что волнуется за свой маникюр, поэтому чистить картошку и резать лук придется Штукиной.
После двух праздничных дней, проведенных на «дачке» у Веры, в Тасиной жизни потянулись серые трудовые будни. Без приключений и ярких событий. Ну, если не считать событием покупку новой сумки или туфель. Она иногда позволяла себе отвлечься на шопинг, после чего ей становилось немного полегче. Но ненадолго. Левшуков не объявлялся, и на смену спокойной уверенности в том, что все будет хорошо, в Тасиной душе поселилась тоска. Она скучала по Левшукову, как никогда еще ни по кому не скучала. И все это время Тася чувствовала себя какой-то механической куклой, которая встает по утрам, чистит зубы, завтракает, надевает красивый костюм, едет на работу, совещается, решает текущие задачи, планирует, контролирует, изменяет, направляет — короче, суетится, непонятно только зачем. В командировки летает. Взлет, посадка. «Здравствуйте, Анастасия Михайловна! Как долетели? Все хорошо?»
