– Ладно, вот что я вам скажу. У меня достаточно шариков,
чтобы найти себе адвоката, который не в восторге от права государства отчуждать
частную собственность за компенсацию и который до сих пор верит в эту странную
пословицу о том, что дом человека – это его крепость. Он вполне может добиться
судебного решения о временном прекращении работ на время разбирательства, и
тогда вы окажетесь в заднице на месяц или на два. При удачном стечении
обстоятельств и симпатии судей мы сможем протянуть волынку, по крайней мере, до
сентября.
Феннер не выглядел обескураженным. Напротив, он, казалось,
испытывал удовольствие от его слов. Впрочем, он на это и рассчитывал.
Наконец-то Феннер принялся думать. Посмотри, Фредди, какую наживку мы ему
насадили. Тебе нравится? Да, Джордж, не могу отрицать.
– Чего вы хотите? – спросил Феннер.
– Что вы можете предложить?
– Мы увеличим сумму компенсации на пять тысяч долларов. И ни
цента больше. Тогда никто не узнает о девчонке.
Он замер. Все вокруг замерло.
– Что? – прошептал он.
– О девчонке, мистер Доуз. Которую вы трахали. Она была у
вас шестого и седьмого декабря.
В течение нескольких секунд в голове у него вихрем
пронеслось множество мыслей. Некоторые были вполне благоразумными, хотя
большинство из них исказила и обессмыслила желтая пленка страха. Но и над
благоразумием, и над страхом царила слепая красная ярость, которая чуть не
заставила его перепрыгнуть через стол, вцепиться в горло этому заводному
человечку и сжимать его до тех пор, пока из ушей не полезут часовые пружины. Но
он не должен срываться. Только не это. Только не сейчас.
– Дайте мне номер.
– Номер?
– Телефонный номер. Я позвоню вам сегодня днем и сообщу о
своем решении.
– Все-таки гораздо лучше было бы уладить это дело прямо
сейчас.
Лучше. Еще бы не лучше! Рефери, продлите этот раунд на
тридцать секунд. Я уже прижал этого парня к канатам.
– Мне так не кажется. Прошу вас, покиньте мой дом.
Феннер равнодушно пожал плечами. – Вот моя визитная
карточка. Номер указан. Скорее всего, я буду на месте между половиной третьего
и четырьмя.
– Я позвоню.
Феннер ушел. В окно рядом с парадной дверью он наблюдал за
тем, как он подошел к своему синему «Бьюику», сел за руль и уехал.
Потом он размахнулся и изо всех сил ударил кулаком по стене.
Он смешал себе еще один коктейль и присел за кухонный стол,
чтобы хорошенько обдумать ситуацию. Они знали об Оливии. Они были готовы
использовать это знание против него. Это был не самый лучший рычаг для шантажа.
Конечно, с его помощью они могли разрушить его брак, но брак его и так был уже
почти разрушен. Дело в другом: они следили за ним. Как?
Если бы к нему был приставлен соглядатай, то им наверняка
было бы известно о прогремевшем на весь мир ба-бах та-ра-рах. Тогда бы они живо
разделались с ним. Какой смысл шантажировать его такой мелочевкой, как шашни с
девчонкой на стороне, если можно сразу же упрятать упорного домовладельца в
тюрьму за поджог? Стало быть, они поставили ему жучок в телефон. Когда он
подумал, как близок он был к тому, чтобы спьяну проболтаться о своем
преступлении, на лбу у него выступили мелкие капельки холодной испарины. Слава
Богу, что Мальоре вовремя заставил его заткнуться. Впрочем, и ба-бах та-ра-рах
могло вызвать подозрения.
Итак, он выяснил, что его разговоры прослушиваются. Остается
вопрос: как быть с предложением Феннера и как реагировать на методы его
клиентов?
Он запихнул в духовку готовый обед и сел за стол с новым
коктейлем, дожидаясь, пока еда подогреется. Они шпионили за ним, а потом
попытались его полку пить. Чем дольше он об этом думал, тем сильнее злился.
Он вынул из духовки обед и съел его. Потом он стал
расхаживать по дому, бесцельно глядя по сторонам. В голове у него зародилась
одна идея.
В три часа он позвонил Феннеру и сказал, чтобы тот присылал
бланки. Он подпишет уведомление о переселении, если Феннер возьмет на себя труд
проследить за выполнением тех двух пунктов, которые они обсуждали в разговоре.
В голосе Феннера зазвучало удовлетворение и даже облегчение. Он сказал, что с
радостью проследит за выполнением их договоренности и позаботится о том, чтобы
завтра же бланки были у него на руках. Также Феннер сообщил о том, как он рад,
что мистер Доуз склонился к благоразумию.
– У меня есть пара условий, – сказал он.
– Условий, – повторил Феннер, и голос его внезапно зазвучал
осторожно и недоверчиво.
– Не нервничайте. Условия вполне выполнимые.
– Что ж, давайте послушаем, – сказал Феннер. – Но я
предупреждаю вас, Доуз, что вы выжали из нас уже все, что можно. Дальше давить
не советую.
– Вы принесете бланки мне завтра домой, – сказал он. – Я
заполню их и принесу к вам в контору в среду. Я хочу, чтобы там меня ждал чек
на шестьдесят восемь тысяч пятьсот долларов. Понимаете? Чек на предъявителя. Я
отдам вам бумаги, вы мне – чек.
– Мистер Доуз, так дела не делаются…
– Может быть, и не делаются, но вы вполне можете на это
пойти. Пошли же вы на то, чтобы прослушивать мой телефон и Бог знает на что
еще? Не будет чека, не будет подписи. Тогда я найму адвоката.
Феннер не отвечал. Он почти слышал, как в голове у него
ворочаются мысли.
– Хорошо, – сказал он, наконец. – Второе условие? – После
среды вы должны оставить меня в покое. Двадцатого января дом ваш. До этого он
будет оставаться моим.
– Прекрасно, – тут же сказал Феннер, потому что, разумеется,
это было никакое не условие. По закону дом оставался его собственностью до
двенадцати часов ночи девятнадцатого числа. А если он подпишет уведомление о
переезде и получит чек, то ни одна газета и телепрограмма не проявят к нему ни
малейшего сочувствия.
– Все, – сказал он.
– Хорошо, – сказал Феннер. В голосе его звучала нескрываемая
радость. – Я рад, что мы смогли понять друг друга, мистер…
– Пошел в жопу, – сказал он и повесил трубку.
8 января, 1974
Его не было дома, когда курьер просунул в почтовую щель его
двери пухлый коричневый конверт с формой 6983-426-73-74 (голубая обложка). В
это время он отправился в Нортон, чтобы повидаться с Сэлом Мальоре. Мальоре не
сошел с ума от радости, увидев его, но по мере того как он говорил, лицо
Одноглазого Салли становилось все более задумчивым.
Принесли ленч – спагетти с телятиной и бутылку красного
вина. Было удивительно вкусно. Когда он перешел к рассказу о пятитысячной
взятке и о том, как Феннер узнал об Оливии, Мальоре поднял руку, жестом
показывая ему остановиться. Он позвонил по телефону и после короткого разговора
продиктовал номер дома на улице Крестоллин. – Возьмите фургон, – сказал он и
повесил трубку. Накрутив на вилку изрядную порцию спагетти, он кивнул, ожидая
продолжения.
