Вернувшись в Энбон, мессир Готье де Мони нашел там графа Робера Артуа, в его отсутствие высадившегося с новым подкреплением, присланным королем Эдуардом: он возобновил в Бретани против врага своего Филиппа де Валуа войну, которую, к великому сожалению, был вынужден прекратить во Фландрии.
XVIII
В это время Эдуард был озабочен тем, чтобы выполнить обещание, которое он дал прекрасной Аликс; выполнить так же свято, как он исполнил обещание, данное графине Монфорской. Следствием послания, доставленного Уильямом Монтегю, стало перемирие, заключенное между Эдуардом и королем Давидом на два года; одним из его условий было возвращение в Англию графа Солсбери. Король Давид упорно просил Филиппа де Валуа вернуть свободу своему пленнику, ведь для освобождения графа Солсбери его должны были обменять на Муррея, одного из четырех баронов Шотландии, отвоевавших Давиду шотландское королевство. В самом деле, сколь бы значительным король Филипп ни считал своего узника, он не мог сопротивляться настойчивым просьбам шотландского союзника, и в конце мая, когда Готье успешно проводил в Бретани различные военные операции, о которых мы уже рассказывали, Филипп разрешил графу Солсбери вернуться в Англию.
Эдуарду пришлось переломить себя, чтобы требовать освобождения графа, но ревность не позволяла королю разрешить Солсбери долго оставаться в замке Уорк. Поэтому Эдуард под тем предлогом, что он хочет доверить графу миссию исключительной важности, повелел ему немедленно прибыть в Лондон; в то же время он просил графа привезти с собой жену, поскольку приближались празднества в Виндзоре, а красавица Аликс обещала присутствовать на них только вместе с мужем. Граф ничего не подозревал; Аликс не сочла нужным тревожить его рассказом о том, что король признался ей в любви, которая, как по-прежнему надеялась Аликс, скоро угаснет и которая, кстати, не внушала ей большой тревоги, поскольку графиня была уверена в себе. Поэтому граф, получив письмо короля, приехал в Лондон вместе с Аликс, считавшей, что у нее нет повода отказываться от приглашения.
Эдуард вновь увидел Аликс с таким хорошо разыгранным равнодушием, что она поверила, будто он забыл о своей страсти и его исцелила безнадежность. Впрочем, чтобы развеять все подозрения графини, король отвел ей комнату во дворце, где поселились придворные дамы королевы. Королева Филиппа тоже очень просила об этом, радуясь, что вновь встретится с давней подругой; Аликс искренне приняла это предложение и снова обрела прежнюю беспечность.
Миссия же, которую король хотел поручить графу, доказывала, что Эдуард неизменно питает к Солсбери полное доверие. В Англию были доставлены знатные пленники (среди них находились мессир Оливье де Клисон, мессир Годфруа д’Аркур и мессир Эрве де Леон, взятые в плен через несколько дней после того, как они оставили службу у графа Монфорского и перешли к Карлу Блуаскому) и заточены в замок Маргит. Эдуард, преследовавший в отношении узников свои цели, назначил Солсбери комендантом замка. Получив инструкции короля, граф отбыл из Лондона.
Тем временем король, имея намерение возродить благородный орден Круглого стола, откуда вышло множество доблестных рыцарей, чья слава распространилась по всему свету, повелел отстроить Виндзорский замок, заложенный в давние времена королем Артуром. Это строительство, как мы уже сказали, надлежало отметить турниром и празднествами. Посему Эдуард послал в Шотландию, Францию и Германию герольдов, дабы они повсюду возвещали, что каждый человек — друг или враг, лишь бы он был рыцарского звания — может приехать в Виндзор, чтобы на турнире преломить копье в честь своей дамы.
Легко понять, что предложение столь могущественного государя взволновало все рыцарство. Поэтому из Шотландии, Франции и Германии стали съезжаться представители всего дворянства Европы, самые доблестные турнирные борцы той эпохи. Отдельные из них уже сталкивались на полях сражений и хорошо знали, что обязаны с уважением относиться друг к другу, но большинство были знакомы только понаслышке и оттого еще сильнее жаждали свести знакомство на ристалище. Сразу по приезде рыцари должны были явиться к маршалам турнира и записаться либо под собственным именем, либо под избранным псевдонимом; на следующий день они получали от короля Эдуарда дары, соответствующие знатности их происхождения и занимаемому в обществе положению. Кстати, турнир должен был длиться три дня и главными бойцами (им мог бросить вызов каждый участник турнира) были назначены: в первый день сам Эдуард; во второй — Готье де Мони, который приехал из Бретани, стремясь не пропустить подобного праздника; в третий — Уильям Монтегю (король, исполнив свое обещание, посвятил его в рыцари), который впервые в жизни должен был преломить копье в турнирном поединке на глазах графини. Три главных рыцаря имели право принять вызов сражаться копьями, мечами или боевыми топорами; запрещался только кинжал.
Накануне дня святого Георгия — на этот день было намечено открытие празднеств — город Лондон проснулся от жуков труб и горнов. Рыцари, съехавшиеся из разных стран в великую столицу, должны были отправиться в палатки, которые король велел поставить для них на Виндзорской равнине, ибо нельзя было и думать о том, чтобы разместить в замке такое множество гостей. Поэтому с восьми часов утра все улицы, что вели от Лондонского замка, то есть от площади Святой Екатерины к дороге на Виндзор, были украшены коврами и усыпаны свежими ветками. По обеим сторонам улицы, в пяти или шести футах от стен домов, были протянуты канаты, убранные цветочными гирляндами, образуя своеобразные тротуары, где мог ходить народ, тогда как мостовая оставалась свободной для проезда рыцарей. Кстати, не было ни одного дерева, на котором, словно живые плоды, не висели бы люди; ни одного окна, с которого не торчали бы пирамиды голов; ни одного балкона, на который не набились бы зрители, стоявшие плотно, как колосья в поле, и, подобно колосьям, поворачивающие головы на малейший шум, возвещавший о приближении рыцарской кавалькады.
В полдень, громко трубя в фанфары, из замка выехали Двадцать четыре трубача; их приветствовали громкие возгласы толпы: ей наконец-то возвестили о начале зрелища, коего люди столь нетерпеливо ждали с утра. За трубачами следовало шестьдесят боевых коней в полном турнирном убранстве; на них восседали почетные оруженосцы, несущие треугольные стяги, украшенные гербами их господ. За оруженосцами ехали король и королева, облаченные в торжественные одеяния (Эдуард был в короне и со скипетром), а между ними, на прекрасном парадном коне, чья золотая, заплетенная в косы грива свисала до земли, гарцевал юный принц Уэльский, будущий герой Креси и Пуатье, отправившийся на турнир делать первые шаги в воинском искусстве. Вслед за королевской семьей двигались верхом шестьдесят дам, одетых в самые богатые наряды; каждая из них вела на серебряной цепи рыцаря в полных турнирных доспехах, носящего цвета дамы сердца. За дамами, смешавшись, ехали двести или триста рыцарей (одни были с поднятым забралом, другие — с опущенным, в зависимости от того, как им хотелось: быть узнанными или сохранить инкогнито), сверкая доспехами и держа щиты, украшенные гербами или девизами. Наконец, шествие замыкала неисчислимая толпа пажей и слуг, одни из них несли на рукавицах соколов в клобучках, а другие вели на поводке собак, ошейники которых украшали гербы их хозяев.
