— Черт возьми! — воскликнул Уолтер. — Мне, по крайней мере, кажется, что эта нерешительность, о коей вы говорите, не затронула других князей Империи, а граф Юлих, епископ Кёльнский, сир де Фокемон и Куртреец только и ждут, чтобы выступить в поход.
— О да, это правда! Хотя трое первых зависят от Империи и не могут участвовать в войне без согласия императора. Четвертый же свободен, но он лишь простой рыцарь, получивший лен от короля; это значит, что он поможет королю Эдуарду собственной своей особой и двумя пажами, вот и все.
— Клянусь святым Георгием! — воскликнул Уолтер. — Но могу ли хотя бы рассчитывать на славных фламандцев?
— Еще меньше, господин рыцарь, ибо мы связаны клятвой верности и не можем воевать против короля Франции, не подвергаясь риску штрафа в два миллиона флоринов и папской анафемы.
— Клянусь честью, вы мне сказали, что война с Францией опасна, но, по-моему, вы должны были бы сказать, что она невозможна! — вскричал Уолтер.
— На свете нет ничего невозможного для того, кто даст себе труд все хорошо обдумать; не существует нерешительности, которой нельзя было бы пересилить не бывает договора, в котором нельзя было бы пробить брешь тараном золота, и такой клятвы, у которой не было бы черного хода, где на страже стоит выгода.
— Я внимательно вас слушаю, — заметил Уолтер.
— Прежде всего оставим тех, кто заведомо стоит на стороне короля Филиппа или короля Эдуарда и чей выбор ничто изменить не в силах, — продолжал Артевелде, словно не замечая нетерпения молодого рыцаря.
— А что же король Богемский?
— Его дочь вышла замуж за дофина Иоанна.
— А епископ Льежский?
— Филипп пообещает ему сан кардинала.
— Герцоги австрийские Альбрехт и Отгон?
— Эти продаются, но уже куплены. Король Наваррский и герцог Бретонский — естественные союзники Филиппа. Вот почему они на стороне Франции. Теперь посмотрим, кто примет сторону Англии.
— Прежде всего Вильгельм Геннегауский, тесть короля Эдуарда.
— Вы же знаете, что он умирает от подагры.
— Ему наследует сын, и я уверен в них обоих.
— Затем Иоанн Геннегауский, что сейчас находится при английском дворе и уже принес клятву верности королю.
— Если он дал клятву, то сдержит ее.
— Рено Гелдерландский, женившийся на принцессе Элеоноре, сестре короля.
— Прекрасно. Кто еще?
— Больше нет никого, — ответил Уолтер. — Таковы наши бесспорные друзья и враги.
— Тогда перейдем к тем, кто еще не сделал выбора.
— То есть к тем, кого большая выгода может заставить перейти от одного короля к другому.
— Это одно и то же. Начнем с герцога Брабантского.
— Вы мне обрисовали его как человека, настолько нерешительного, что его будет трудно склонить на чью-либо сторону.
— Да, но один недостаток уравновешивается другим. Я забыл вам сказать, что он куда более скуп, чем нерешителен.
— Если потребуется, Эдуард заплатит ему пятьдесят тысяч фунтов стерлингов и возьмет на содержание солдат, которых пришлет герцог.
— Вот это деловой разговор. Я могу поручиться вам за герцога Брабантского.
— Теперь перейдем к графу Юлиху, епископу Кёльнскому и сиру де Фокемону.
— Ну, это честные сеньоры, богатые и могущественные, каждый из них смог бы выставить по тысяче латников, если бы получил разрешение императора Людвига Баварского.
— Но между ним и королем Франции существует договор, не так ли?
— Да, есть неопровержимый и четкий договор, согласно которому король Франции обязуется ничего не приобретать на землях Империи…
— Но постойте, — воскликнул Уолтер, — мне кажется…
— Что? — усмехнулся Артевелде.
— Что в нарушение этого договора король Филипп купил замок Кревкёр в Камбре и замок Арлё-ан-Певель; эти замки — земли Империи и лены, зависящие от императора.
— Ну и что? — возразил Жакмар, словно желая побудить Уолтера пойти еще дальше.
— А то, что эти приобретения — вполне обоснованный повод для войны.
— Особенно если король Эдуард возьмет на себя все ее расходы и опасности.
— Завтра я поручу графу Юлиху отправиться к императору.
— С какими полномочиями?
— У меня с собой незаполненные грамоты с подписью короля Эдуарда.
— Браво! Вот два наших затруднения и решены.
— Остается третье.
— Причем самое рискованное.
— Но вы говорите, что славные города Фландрии подписали договор, по которому в случае враждебных действий с их стороны против Филиппа де Валуа…
— Не против Филиппа де Валуа, а против короля Франции, как четко сказано в договоре.
— Филипп де Валуа или король Франции — это значения не имеет.
— Напротив, очень важно.
— Итак, в случае военных действий против короля Франции славные города должны будут выплатить два миллиона флоринов, а папа римский отлучит их от Церкви. Ну что ж, Эдуард заплатит эти два миллиона; что касается папского отлучения…
— Но, Боже мой, да не в этом же дело, — возразил Жак-мар. — Два миллиона флоринов — это безделица, а от анафемы мы отделаемся, попросив папу римского снять отлучение папы авиньонского. Есть ведь нечто, что для торговцев более свято, чем все это, — их слово: оно дороже всего золота мира, ибо если оно хоть раз нарушено, то никто никогда ему больше не поверит. Ах, молодой человек, подумайте получше, — продолжал Жакмар, — из любого положения есть выход, надо лишь, о Бог мой, его отыскать; вы сами понимаете, как важно королю Эдуарду в случае неудачи иметь у себя в тылу Фландрию с ее крепостями и портами.
— Клянусь Господом, король тоже так считает! — воскликнул Уолтер. — Поэтому я приехал по его поручению, чтобы договориться обо всем лично с вами.
— Значит, если мы найдем способ примирить слово Фландрии с интересами Англии, король Эдуард согласится пойти на уступки.
— Прежде всего король Эдуард вернет фламандцам Лилль, Дуэ и Бетюн, три порта, что Франция открыла для всех, а Фландрия снова закроет.
— Это уже очень хорошо.
— Король Англии сровняет с землей и сожжет остров Кадсан — это логово фламандских и французских пиратов, мешающих торговле пушниной с Данией и Швецией.
— Остров сильно укреплен.
— Готье де Мони отважен.
— А что король предпримет дальше?
— Дальше король Эдуард снимет наложенный им запрет на вывоз шерсти из Уэльса и кож из Йоркшира, так что между двумя странами будет вестись свободная торговля.
— И подобный союз будет поистине отвечать интересам Фландрии, — заметил Артевелде.
