Но тут встретилось препятствие, которого никто не предвидел: это был форт Бар.
Селение Бар расположено в восьми льё от Аосты. По дороге на Ивреа, позади селения, узкую долину почти наглухо замыкает скалистый холм; справа, между холмом и горным хребтом, протекает Дора.
Эта речка, или, вернее, бурный поток, заполняет все ущелье.
Слева — та же картина; только вместо реки там пролегает дорога. С этой стороны и возведен форт Бар; он занимает всю вершину холма и спускается до половины его склона.
Как случилось, что никто не подумал об этом препятствии, прямо-таки непреодолимом?
Сделать пролом в стене снизу, из ущелья, было невозможно, обойти крепость сверху, карабкаясь по скалам, — немыслимо. Обследовав местность, нашли и выровняли горную тропу, по которой могла пройти пехота и кавалерия, но перевезти по ней пушки, даже сняв их с лафетов, как на перевале Сен-Бернар, нечего было и пытаться.
Бонапарт велел установить на дороге два орудия и открыть огонь по крепости, но оказалось, что они не пробивают стен. Вдобавок пушечное ядро из форта попало в одно из орудий и вывело его из строя.
Первый консул приказал взять крепость штурмом. Построившись в селении и захватив с собой штурмовые лестницы, колонны беглым шагом устремились к крепостному валу и заняли позиции в нескольких пунктах. Для успешной атаки требовалась не только быстрота, но и полная тишина: надо было захватить противника врасплох. Вместо этого полковник Дюфур, командир одной из колонн, велел трубить атаку и храбро ринулся на приступ.
Колонна была отброшена, а командира сразило пулей наповал.
Тогда отобрали лучших стрелков, снабдили их запасом зарядов и провианта; они прокрались между скалами и залегли на площадке высоко над фортом.
Сверху они обнаружили другую площадку, несколько ниже, откуда была хорошо видна крепость. С большим трудом туда втащили две пушки и выдвинули их на боевую позицию. Эти два орудия с одной стороны и стрелки — с другой начали обстреливать неприятеля.
Тем временем генерал Мармон предложил первому консулу новый план, настолько дерзкий, что враги никак не могли его предугадать. Он посоветовал просто-напросто перевезти артиллерию ночью, по большой дороге, под самой крепостной стеной.
На дороге рассыпали солому, навоз и шерсть из всех матрасов, какие только могли отыскать в селении; затем обернули жгутами сена колеса, цепи и все громыхающие части повозок. Наконец, выпрягли лошадей из пушек и зарядных ящиков, и каждое орудие вместо коня потащили цугом команды по полсотни человек.
Такая упряжка имела двойное преимущество: во-первых, лошади могли заржать, тогда как солдаты всеми силами старались соблюдать тишину; во-вторых, из-за убитой лошади задержался бы весь обоз, а убитого солдата просто оттащили бы в сторону, заменили другим, и не было бы никакого затора.
Во главе каждой команды поставили артиллерийского офицера и сержанта; им обещали по шестьсот франков за перевозку каждого орудия мимо крепости.
Генерал Мармон, предложивший этот смелый план, сам руководил операцией.
К счастью, темные грозовые тучи заволокли все небо.
Первые шесть орудий и шесть зарядных ящиков благополучно прибыли по назначению; из крепости не раздалось ни одного выстрела.
Солдаты повернули назад той же дорогой, ступая на цыпочках друг за другом; но на этот раз неприятель услышал шум и, желая узнать причину, начал метать гранаты.
По счастью, они пролетали мимо, через дорогу.
Зачем же, спрашивается, преодолев столь опасный путь, бойцы должны были возвращаться обратно?
Чтобы забрать свои ружья и боевое снаряжение. Их могли бы избавить от опасного перехода, погрузив поклажу на зарядные ящики, но все предусмотреть невозможно. Лучшее тому доказательство, как никто не вспомнил о форте Бар.
После того как путь был проверен, перевозка артиллерии продолжалась, хотя теперь это становилось крайне опасным. Форт, словно вулкан, изрыгал дым и пламя; однако врагам приходилось стрелять отвесно вниз, и залпы производили больше шуму, чем причиняли вреда.
В каждой команде погибло по пять-шесть человек, то есть каждый десятый из пятидесяти, зато артиллерия была переправлена без потерь, а это решало судьбу всей Итальянской кампании.
Впоследствии обнаружили, что можно было преодолеть Альпы через перевал Малый Сен-Бернар и перевезти всю артиллерию, не снимая с лафетов ни одного орудия. Правда, этот переход, менее трудный, был бы далеко не столь результативным.
Наконец армия вышла на роскошные равнины Пьемонта.
На реке Тичино к ней присоединился корпус в двенадцать тысяч штыков из Рейнской армии генерала Моро, который после двух одержанных им побед мог предоставить это пополнение Итальянской армии. Корпус совершил переход через Сен-Готардский перевал, и Бонапарт, получив подкрепление, вступил в Милан без единого выстрела.
Но невольно встает вопрос, каким образом первый консул сумел обойти статью Конституции VIII года, запрещавшую ему покидать пределы Франции и лично командовать армией?
Сейчас мы расскажем об этом.
Накануне своего отъезда из Парижа, то есть 5 мая, или по тогдашнему календарю 15 флореаля, он вызвал к себе обоих консулов, министров и приказал Люсьену:
— Приготовьте к завтрашнему дню циркуляр и разошлите префектам.
Потом обратился к Фуше:
— Завтра вы опубликуете этот циркуляр в газетах: там будет сказано, что я выехал в Дижон, чтобы произвести смотр Резервной армии. Вы добавите в виде предположения, что оттуда я, возможно, проследую в Женеву. Непременно подчеркните, что мое отсутствие продлится не долее двух недель. Если случится что-нибудь непредвиденное, я тотчас же возвращусь. Возлагаю на всех вас попечение об интересах Франции. Надеюсь, что вскоре обо мне заговорят в Вене и Лондоне.
И 6 мая он уехал.
Разумеется, Бонапарт уже тогда замышлял вывести армию на равнины Пьемонта и дать там генеральное сражение. В победе он не сомневался. Потом, если его будут обвинять в нарушении Конституции, он ответит, как некогда Сципион в сенате: «В этот день и в этот самый час я победил карфагенян! Поднимемся на Капитолий и воздадим хвалу богам!»
Выехав из Парижа 6 мая, главнокомандующий уже 26-го того же месяца расположился лагерем между Турином и Казале. Весь этот день лил дождь; к вечеру погода переменилась, темное грозовое небо, как это бывает в Италии, в один миг просветлело, и в ясной лазури засверкали звезды.
Первый консул подал Ролану знак следовать за ним. Они вышли из городка Кивассо и направились дальше по берегу реки. В ста шагах от последних домов лежало дерево, сваленное грозой. Бонапарт уселся на него как на удобную скамейку и жестом пригласил Ролана занять место рядом.
Главнокомандующий явно собирался сообщить что-то с глазу на глаз своему адъютанту.
