— Ах, да, правильно! — воскликнул Марат с чувством горечи, которое он не мог скрыть. — Ведь у меня нет имени, нет авторитета, у меня есть лишь талант.
— Я не подвергаю сомнению ваш талант, сударь, но, если речь идет о столь серьезной ране, как моя, полагаю, что три мнения лучше одного.
— Будь по-вашему, сударь, — согласился Марат. — Здесь у нас, в квартале предместья Сент-Оноре, практикует доктор Луи, а на Новой Люксембургской улице — доктор Гильотен. Два этих имени, надеюсь, кажутся вам достаточной гарантией?
— Это два известных и уважаемых имени, — ответил раненый.
— Значит, я посылаю за этими господами?
— Да, сударь, если вы согласны.
— Но берегитесь, если они придерживаются иного мнения, нежели я! — предупредил Марат.
— Вас будет трое, сударь, и решит большинство.
— Отлично, сударь.
Марат, кротко покоряясь голосу раненого, казалось имевшего на него очень сильное влияние, подошел к двери, позвал одного из конюхов и, назвав ему адреса обоих хирургов, приказал без них не возвращаться.
— Теперь, сударь, — обратился он к молодому человеку, — когда вы уверились, что ничего не случится без нашего общего участия, позвольте мне хотя бы осмотреть рану и предварительно ее перевязать.
— О, это пожалуйста, сударь, пожалуйста! — воскликнул Кристиан.
— Альбертина, приготовь холодную воду и компрессы, — распорядился Марат.
Потом он снова обратился к Кристиану:
— Ну, сударь, мужайтесь: сейчас я буду зондировать рану.
— Это болезненная операция? — спросил юноша.
— Да, весьма, сударь, однако она необходима; но не волнуйтесь — рука у меня очень легкая.
Вместо ответа, Кристиан пододвинул ногу к хирургу и попросил:
— Главное, сударь, ничего от меня не скрывайте. Марат, кивнув в знак согласия, начал зондирование. При вводе зонда в рану, которая сразу покраснела от окровавленной пены, Кристиан побледнел, хотя и не так сильно, как хирург.
— Почему вы не кричите? — спросил Марат. — Кричите, прошу вас, кричите!
— Но зачем, сударь?
— От этого вам станет легче, и к тому же, не слыша вашего крика, я предполагаю, будто вы страдаете гораздо сильнее, чем на самом деле.
— Но зачем мне кричать, если вы все делаете превосходно и ваша рука действительно гораздо легче, чем я мог подумать? — спросил Кристиан. — Поэтому, сударь, не беспокойтесь обо мне и продолжайте.
Но, сказав это, молодой человек поднес ко рту носовой платок, изо всех сил стиснув его зубами.
Процедура длилась полминуты или около того.
Потом Марат, наморщив лоб, извлек зонд из раны и наложил на нее холодный компресс.
— Это все? — спросил молодой человек.
— Готово, — ответил Марат. — Но вы желали консилиума, мои коллеги сейчас придут. Надо ждать.
— Подождем! — согласился молодой человек, снова откинувшись на подушку; лицо его становилось все бледнее.
XXXIV. КОНСИЛИУМ
Ожидание было недолгим. Доктор Луи пришел через десять минут, доктор Гильотен — через четверть часа.
Кристиан встретил приход врачей кроткой и печальной улыбкой.
— Господа, я получил серьезное ранение, — обратился он к ним, — но, поскольку я паж королевского высочества, его светлости графа д'Артуа, меня доставили в его конюшни, где, как я знаю, есть хирург. Теперь, несмотря на мое полное доверие к нему, я хочу выслушать ваше мнение о моем ранении, прежде чем решиться на что-либо.
Гильотен и Марат поздоровались как старые знакомые; доктор Луи и Марат приветствовали друг друга как незнакомые люди.
— Осмотрим рану, — предложил Гильотен.
— Дайте мне ваш зонд, сударь, — попросил Марата доктор Луи.
Дрожь пробежала по жилам молодого человека при мысли, что врачи повторят процедуру, заставившую его вытерпеть тяжкую муку, и что на этот раз ее будет пытаться выполнить дрожащая рука старика.
— Это ни к чему, — живо возразил Марат. — Я зондировал рану и могу предоставить вам любые сведения о состоянии раны и траектории пули.
— Тогда пройдем в соседнюю комнату, — предложил доктор Луи.
— Зачем, господа? — спросил Кристиан. — Чтобы я не слышал, о чем вы будете говорить?
— Чтобы напрасно не пугать вас, сударь, теми словами, которые в вашем воображении, быть может, приобретут значение, какое им не свойственно.
— Это не важно, господа, — возразил Кристиан, — я хочу, чтобы консилиум проходил в моем присутствии.
— Он прав, — поддержал его Марат, — мне тоже хотелось бы этого.
— Хорошо, — согласился доктор Луи и спросил по-латыни:
— В каком состоянии рана?
Марат с бледной улыбкой ответил ему на том же языке.
— Господа, я поляк, — вмешался Кристиан, — и латынь почти мой родной язык; если вы не желаете, чтобы я слышал ваши рассуждения, вам придется говорить на другом языке. Только предупреждаю вас, что я говорю почти на всех языках, какими вы можете владеть.
— Давайте говорить по-французски, — предложил Гильотен. — Кстати, молодой человек мне кажется искренним и решительным. Ну, что же, собрат, начинайте, — повернулся он к Марату, — мы вас слушаем.
Однако при словах «я поляк» Марат так странно разволновался, что едва мог связно излагать свои мысли.
Он вытер со лба пот, с каким-то необъяснимым выражением страха на лице посмотрел на молодого человека и, встряхнув головой так, будто хотел отогнать от себя какую-то мысль, невольно захватившую его, начал:
— Господа, как видите, пуля вошла в верхнюю часть бедра; она попала прямо в кость, но, раздробив ее, несколько утратила убойную силу; поскольку пуля поразила бедро с наружной стороны, она слегка отклонилась и застряла между костью и мышцами. Ее прощупывает зонд.
— Это серьезно! — прошептал доктор Луи.
— Крайне серьезно! — подтвердил Гильотен.
— Да, очень! — согласился с ним Марат.
— Осколки кости обнаружены? — спросил Гильотен.
— Да, — ответил Марат. — Зондом я извлек два из них.
— Это крайне серьезно! — повторил доктор Луи.
— Кстати, кровотечения нет, — сказал Марат. — Значит, насколько можно судить, крупные кровеносные сосуды не задеты. Что касается бедренной артерии, то она из-за своего расположения оказалась недосягаема, так как пуля прошла через бедро наискосок.
— Если кость перебита… — начал доктор Луи, посмотрев на своего коллегу.
