Но живых Беппо никогда не боялся, и мысль о явившемся перед ним призраке Гаэтано придавала ему сверхчеловеческую силу: он заявил, что тоже весьма спешит в Рим и никакие опасности его не остановят.
Он обновил порох на полках своих пистолетов, убедился, что шпага не застревает в ножнах, пришпорил лошадь и устремился в долину, тянущуюся от Стреттуры к Терни.
И правда, нет места более благоприятного для засады, чем это: лесистые участки, густозаросшие, словно корсиканские маки, тянутся до самой дороги; огромные гранитные глыбы, отвалившиеся от горы и докатившиеся до обочины. Эта дорога похожа на ту, о которой повествует Данте, — на дорогу отчаяния, пересекающую Хаос и ведущую в Ад.
Беппо ожидал, что на него могут напасть в любую минуту, но, безразличный к собственной участи, он спокойно и холодно вглядывался в неровности рельефа, за которыми словно таилась угроза засады. Приближаясь к подозрительному месту, Беппо чуть наклонялся к седельной кобуре. Миновав его без происшествий, он выпрямлялся с улыбкой презрения к опасности, казалось не осмеливавшейся выйти ему навстречу.
Наконец, увидев огни города, он направился прямо на почтовую станцию и задал свой обычный вопрос.
Но ему ничего не удалось узнать: здесь не только не видели Гаэтано, не только не могли сообщить никаких вестей о нем, но более того — уже две недели не принимали ни одной почтовой кареты из Терни; молва об ограблениях, совершенных бандой, о чем Беппо услышал в Стрет-туре, вынуждала здравомыслящих путешественников поворачивать обратно и двигаться по дороге из Аккуапен-денте.
Итак, Гаэтано, доехав до Стреттуры, в Терни не появился. След его терялся на дороге между двумя этими городами.
Перед Терни Беппо заметил придорожную гостиницу, напоминавшую часового, забытого на этой проклятой дороге. Ему пришло в голову, что в этой уединенной гостинице, близкой к тем местам, где, по всей вероятности, был задержан Гаэтано, он имеет куда больше шансов узнать что-нибудь о нем, нежели в городе.
Тогда он возвратился назад к этой гостинице; на вывеске ее значилось: «У водопада Терни».
В углу двора стояла почтовая карета. Беппо она показалась знакомой, и он тотчас расспросил о ней; но, как выяснилось, принадлежала она молодой даме из Рима, которая ехала встречать то ли мужа, то ли брата и остановилась здесь часа два тому назад, будучи предупреждена об опасности, ожидающей ее, если она решится ночью преодолеть подобное дефиле.
Здесь Беппо снова осведомился о своем друге, но, хотя опросил весь персонал гостиницы, от ее хозяина до помощника конюха, ничего узнать ему так и не удалось.
Беппо страшился и вместе с тем с нетерпением ждал той минуты, когда он останется наедине с собой. Два явления призрака, последовавшие друг за другом в течение двух ночей, одно — в Монте-Карелли, второе — в Ассизи, целиком завладели умом молодого человека; он был убежден, что и этой ночью он непременно еще раз увидит Гаэтано.
Он перекусил в общем зале, внимательно прислушиваясь к разговорам и все еще надеясь узнать что-нибудь о друге; но, хотя только и было разговору, что о грабителях, ни одна подробность не касалась той единственной темы, что интересовала путешественника.
Тогда он удалился в свою комнату. Здесь сошлись его последний страх и его последняя надежда. Человеческие средства оказались бессильными: теперь ему на помощь должны были прийти сверхъестественные силы.
Беппо ничего не предпринял ни для того, чтобы вызвать новое появление призрака, ни для того, чтобы от этого защититься: он разделся, лег в постель, погасил лампу и заснул, предоставив заботы о его душе и теле Господу.
В одиннадцать часов он внезапно проснулся; хватило нескольких секунд, чтобы из его сознания стерлись легкие облачка, живущие во сне не дольше мгновения; затем он услышал те же самые звуки, что взволновали его накануне в Ассизи, — то есть шаги, под которыми поскрипывала лестница. Так же как накануне, эти шаги приблизились к комнате, затем дверь распахнулась и на пороге снова появился Гаэтано.
Беппо подумал, что, как это уже было, призрак разденется и ляжет рядом с ним. Он испытывал какую-то странную усладу в этом сосуществовании с умершей душой и хотел даже отодвинуться, чтобы уступить призраку место, но тот жестом попросил Беппо встать.
То ли не поняв этого, то ли заколебавшись, Беппо медлил повиноваться. Тогда Гаэтано распахнул свой заснеженный плащ: на этот раз призрак оказался нагим; на груди его зияла кровавая рана, на которую он указал другу пальцем. Преисполненный отчаяния, Беппо все понял, вскочил с постели и поспешно оделся.
Оставаясь недвижимым, призрак ждал у изножия кровати.
Одевшись, Беппо спросил:
— Я готов, что прикажешь?
Гаэтано беззвучно, только знаком велел ему вооружиться. Беппо пристегнул шпагу и заткнул за пояс два пистолета.
— Так? — спросил он.
Призрак утвердительно кивнул и, неотрывно глядя на друга, следует ли тот за ним, направился к двери, своей печальной улыбкой словно подбадривая его, как бы говоря, что Беппо нечего бояться друга.
Они вышли из гостиницы, причем все двери сами открывались перед ними; вернее, призрак проделывал всюду, где он шел, проходы, которые пропускали его и Беппо, а затем закрывались за ними.
Около четверти часа они шли по дороге, а затем призрак свернул на тропинку, зажатую среди зарослей и камней. Беппо двигался за ним со шпагой в руке и с ужасом замечал, что стопы привидения не отпечатывались на снегу, но зато кровь оставляла на нем длинный след. Дважды или трижды, в надежде получить ответы на свои вопросы, Беппо обращался к призраку с ласковыми словами, но всякий раз, как бы страшась, чтобы звучание их не выдало присутствия живого человека, Гаэтано подносил палец к губам, призывая Беппо к молчанию.
Впрочем, этот совет вскоре оказался излишним. По мере того как они углублялись в горы, приближаясь к водопаду, шум падающей воды достиг такой силы, что путники не смогли бы расслышать друг друга, сколь громко и сколь близко друг от друга они ни разговаривали бы.
Но вот что особенно поразило Беппо: чем дальше они продвигались, тем увереннее узнавал он увиденный им во сне пейзаж. Но на этот раз к нему добавилась свежая могила, черным пятном выделявшаяся на обширном снежном покрове.
Теперь Беппо не нуждался в объяснениях. Призрак привел его к месту, где был погребен Гаэтано; Беппо преклонил колени перед могильным холмом и стал молиться за своего друга. В это время призрак оставался на ногах и Беппо показалось, что Гаэтано присоединяется к его молитве.
Исполнив этот благочестивый долг, Беппо простер свою шпагу над могилой друга и поклялся отомстить за его смерть; затем он отсек шпагой две дубовые ветви, связал их в виде креста и воткнул этот крест в могильный холм.
Этот кровавый след и этот крест позволят ему узнать могилу друга и дорогу к ней.
