— Рассказ весьма правдоподобен, — сказал король с насмешливой улыбкой, — но за правду я его не приму, как бы правдоподобно он ни выглядел.
— Ваше величество, что вы этим хотите сказать? — забеспокоилась адмиральша.
— Вы нашли эту записку? — спросил король.
— Да, государь.
— Отлично; тогда вам легко будет сказать мне, во что она была завернута…
— Но, — пробормотала адмиральша, — она ни во что не была завернута, государь…
— Ни во что не была завернута?
— Нет, — побледнев, ответила адмиральша, — она просто была сложена вчетверо.
Тут на принца де Конде мгновенно снизошло озарение.
Очевидно, мадемуазель де Сент-Андре объяснила королю пропажу записки тем, что она потеряла платок. К несчастью, то, что совершенно ясно было для г-на де Конде, было непонятно госпоже адмиральше.
И она опустила голову под пытливым взглядом короля, дрожа все больше и больше и самим своим молчанием доказывая, что королевский гнев навис над ней заслуженно.
— Госпожа адмиральша, — произнес Франциск, — для столь набожной особы, как вы, согласитесь, ваши слова — грех, ибо это ложь, причем из самых наглых.
— Государь! — пробормотала адмиральша.
— Уж не плоды ли это новой религии, сударыня? — продолжал король. — Вот тут наш кузен де Конде, хотя и католический принц, только что в самых трогательных выражениях вещал о реформе. Так ответьте теперь сами госпоже адмиральше, наш дорогой кузен, и скажите ей от нашего имени, что, к какой бы религии человек ни принадлежал, все равно дурно обманывать своего короля.
— Смилуйтесь, государь! — пробормотала адмиральша со слезами на глазах, видя, как гнев короля нарастает со скоростью прилива.
— Да, кстати, а по какому поводу вы просите у меня милостивого к себе отношения, госпожа адмиральша? — возмутился Франциск. — Если бы мне час назад рассказали о вас нечто подобное, я готов был бы, напротив, дать руку на отсечение, что вы самый несгибаемый человек в моем королевстве.
— Государь! — воскликнула адмиральша, гордо подняв голову. — Я выдержу ваш гнев, но не ваши насмешки. Да, это правда, я не подбирала вашей записки.
— Значит, вы в этом признаетесь? — с триумфом провозгласил король.
— Да, государь, — без лишних слов ответила адмиральша.
— Значит, эту записку вам кто-то передал?
— Да, государь.
Принц внимательно следил за ходом беседы с явным намерением в подходящий момент в нее вмешаться.
— Так кто же вам ее передал, госпожа адмиральша? — продолжал спрашивать король.
— Я не смею назвать этого человека, государь, — твердо заявила в ответ г-жа де Колиньи.
— Отчего же, кузина? — заговорил принц де Конде, перехватив инициативу.
— Вот именно, отчего же? — повторил вслед за ним король, довольный оказанной поддержкой.
Адмиральша поглядела на принца, словно умоляя его, чтобы он дал объяснение только что произнесенным словам.
— Разумеется, — продолжал принц, как бы отвечая на немой вопрос адмиральши, — у меня нет ни малейшего резона скрывать от короля истину.
— А-а! — вырвалось у короля, повернувшегося к принцу де Конде, — так вы знаете ключ к разгадке всей этой истории?
— Вот именно, государь.
— И каким же образом?
— Да потому, государь, — ответил принц, — что я сыграл в этом деле главную роль.
— Вы, сударь?
— Да, я, государь.
— Так почему же вы до сих пор не сказали мне об этом ни слова?
— Потому, — ничуть не смутившись, отвечал принц, — потому, что вы не оказали мне чести своим вопросом, а я не смею себе позволить рассказывать забавные истории, каковы бы они ни были, своему благосклонному суверену, не получив предварительно на то его разрешения.
— Мне по душе ваша почтительность, кузен Луи, — сказал Франциск. — Однако даже уважение имеет свои границы, и желательно предвосхищать вопросы своего суверена, когда можешь оказаться ему полезен или, по крайней мере, хочешь быть ему приятен. Так окажите же мне любезность, сударь, и расскажите мне все, что вам известно по этому поводу и по поводу вашей роли во всей этой истории.
— Я сыграл роль случая. Это я нашел записку.
— А! Так это были вы! — нахмурился король, бросив суровый взгляд на принца. — Теперь меня ничуть не удивляет, что вы выжидали, когда же я стану задавать вопросы. А-а… значит, записку нашли именно вы?
— Да, именно я, государь.
— И где же?
— Как раз в коридоре, что ведет к залу Метаморфоз, как только что имела честь сообщить вам госпожа адмиральша.
Взгляд короля скользнул вначале в сторону принца, потом в сторону адмиральши и, казалось, пытался установить степень соучастия этих двоих.
— Ну что ж, мой кузен, раз вы эту записку нашли, то должны знать, во что она была упрятана…
— Она не была упрятана, государь.
— Как! — воскликнул король, побелев, — вы осмеливаетесь мне заявлять, что эта записка не была упрятана?
— Да, государь, ибо имею дерзость говорить только правду, и потому имею честь повторить вашему величеству, что записка не была упрятана, но аккуратно завернута.
— Упрятана или завернута, сударь, — проговорил король, — разве это не одно и то же?
— Ах, государь, — произнес принц, — между этими двумя словами есть существенная разница. Упрятывают заключенного, а письмо завертывают.
— Я не знал, что вы такой великий лингвист, мой кузен.
— Досуг, предоставленный мирными временами, позволил мне изучить грамматику, государь.
— Итак, сударь, чтобы покончить со всем этим, расскажите мне, во что записка была упрятана, то есть завернута.
— В изящный платок с вышивкой по четырем углам, государь, а в одном из этих уголков и спряталась записка!
— Где этот платок?
Принц вытащил его из-за пазухи.
— Вот он, государь!
Король резким движением вырвал платок из рук принца Конде.
— Отлично! А теперь скажите, каким образом записка, найденная вами, попала в руки госпожи адмиральши?
— Ничего не может быть проще, государь. Спускаясь по лестнице в направлении выхода из Лувра, я встретил госпожу адмиральшу и сказал ей: «Кузина, вот записка — ее потерял какой-то из кавалеров или какая-то из дам в Лувре. Соблаговолите узнать, кто потерял записку, что вам будет легко сделать через Дандело, он сейчас начальник стражи, и любезно верните записку по назначению».
