— Удивительно! Надеюсь, что ваше величество взяли на себя труд взбунтоваться против королевы-матери не для того, чтобы ей угождать.
— Это верно, Луи; но смерть господина Дюбура — дело решенное: это согласовано между господами де Гиза-ми, моей матушкой и мной, к этому уже нельзя возвращаться.
Принц де Конде не мог удержаться, чтобы не бросить взгляд, полный презрения, на этого короля, считающего согласованным делом, к которому нельзя возвращаться, смерть одного из честнейших судей королевства, причем в то время, когда этот судья еще жив и достаточно только одного слова, чтобы он не был казнен.
— Ну, раз это согласованное дело, государь, — заявил он с оттенком глубокого негодования, — то не будем больше говорить об этом.
И принц поднялся, чтобы откланяться и уйти, но король остановил его.
— Да, это, конечно, так, — сказал он, — не будем, не будем больше говорить о советнике, зато поговорим о чем-нибудь другом.
— И о чем же, государь? — спросил принц (он ведь пришел только ради советника).
— Но, в конце концов, мой дорогой принц, разве существует только один выход из столь неудобного положения? Вы ведь изобретательны до гениальности: придумайте мне другой.
— Государь, первый вам предоставил Господь. Люди не могут выдумать ничего равноценного.
— По правде говоря, мой кузен, — сказал юный король, — мне самому как-то не по себе при мысли, что я обрекаю на смерть невинного.
— Тогда, государь, — торжественно произнес принц, — тогда, государь, прислушайтесь к голосу собственной совести. Добро никогда не пропадает бесплодно, оно может способствовать тому, чтобы в сердцах подданных расцвела любовь к королю. Даруйте помилование господину Дюбуру, государь, и начиная с того дня как вы объявите о помиловании, — то есть когда вы претворите в жизнь свое исключительное королевское право, все на свете узнают, что именно вы на деле являетесь правящим сувереном!
— Ты этого хочешь, Луи?
— Государь, я действительно прошу у вас помилования, причем готов поклясться, что этот шаг целиком и полностью в интересах вашего величества!
— Но что скажет королева?
— Какая королева, государь?
— Королева-мать, черт побери!
— Государь, в Лувре не может быть другой королевы, кроме добродетельной супруги вашего величества. Мадам Екатерину все считают королевой потому, что ее боятся. Сделайтесь любимым, государь, и вы станете королем!
Король, по-видимому, сделал над собой усилие и наконец решился.
— Итак, я повторю то выражение, что вы столь великолепно истолковали. Дело согласовано, мой дорогой Луи, благодарю за добрый совет, благодарю за то, что вы заставили меня действовать по справедливости, благодарю за то, что вы рассеяли все мои сомнения! Подайте мне перо и пергамент.
Принц де Конде пододвинул кресло короля к столу. Король сел.
Принц де Конде подал ему пергамент; король взял протянутое ему перо и написал традиционную фразу:
«Божьей милостью Франциск, король Франции, приветствует всех ныне живущих и еще не родившихся…»
В этот момент вошел офицер, ранее посланный в особняк Колиньи, и объявил, что прибыла госпожа адмиральша.
Король остановился на полуслове, вскочил, и доброе выражение его лица стало невыразимо жестоким.
— Что случилось, государь? — спросил принц де Конде, озадаченный столь резкой переменой.
— Вы обо всем узнаете, мой кузен. Затем он обратился к офицеру:
— Просите госпожу адмиральшу.
— Госпожа адмиральша, по всей вероятности, будет беседовать с вами по личному делу, государь? — осведомился принц. — Тогда, с позволения вашего величества, я удаляюсь.
— Ни в коем случае! Напротив, я желаю, чтобы вы, мой кузен, остались и присутствовали при нашей беседе, не упустив ни единого слова. Вы уже знаете, как я умею миловать, — и он взял в руки пергамент, — теперь я вам покажу, как я умею карать.
Принц де Конде мысленно содрогнулся. Он понял, что присутствие адмиральши в апартаментах короля, где она всегда бывала только вынужденно, каким-то образом связано с причиной, приведшей его сюда, и у него зародилось смутное предчувствие, что сейчас произойдет что-то ужасное.
Портьера, опустившаяся за офицером, через несколько мгновений вновь поднялась и появилась адмиральша.
XIX. ГЛАВА, В КОТОРОЙ КОРОЛЬ МЕНЯЕТ МНЕНИЕ ОТНОСИТЕЛЬНО ГОСПОДИНА ДЕ КОНДЕ И СОВЕТНИКА АНН ДЮБУРА
Госпожа адмиральша, еще не видя короля, заметила принца де Конде. Она уже готова была послать ему самый сердечный и ласковый взгляд, как вдруг у нее перед глазами возникло лицо Франциска.
Выражение гнева, запечатлевшееся на этом лице, заставило адмиральшу опустить голову и вздрогнуть.
Представ перед королем, она поклонилась.
— Я призвал вас сюда, госпожа адмиральша, — побелевшими губами произнес сквозь зубы король, — чтобы попросить дать мне разгадку непонятного происшествия: я тщетно ищу ее все утро.
— Я всегда в распоряжении моего короля, — пробормотала адмиральша.
— Даже для того, чтобы разгадывать загадки? — спросил Франциск. — Тем лучше! Я счастлив об этом слышать, так что, не теряя времени, примемся за дело.
Адмиральша поклонилась.
— Не соизволите ли нам объяснить, нам и нашему дорогому кузену де Конде, — продолжал король, — как могло случиться, что записка, написанная по нашему приказанию одной придворной особой, оказалась утеряна вами вчера вечером в апартаментах королевы-матери?
И только теперь принц де Конде понял, что означала пробежавшая по нему дрожь, когда объявили о приходе адмиральши.
И только теперь истина полностью предстала перед ним, будто внезапно явившись из-под земли, а в ушах зазвучали страшные слова короля: «Я вам покажу, как я умею карать!»
Он бросил взгляд на адмиральшу.
А та смотрела на него и, казалось, молчаливо спрашивала: «Что отвечать королю?»
Король не понял пантомимы, разыгрываемой двумя заговорщиками, и продолжал:
— Что ж, госпожа адмиральша, загадка налицо, мы просим дать ключ к разгадке.
Адмиральша молчала. А король говорил:
— Но, возможно, вы не совсем поняли мой вопрос, и потому я его повторю. Как могло случиться, что записка, адресованная не вам, очутилась у вас в руках и вследствие какой оплошности или какого коварства она выпала у вас из кармана на ковер в апартаментах королевы-матери, а с ковра в апартаментах королевы-матери попала в руки господина де Жуэнвиля?
За это время адмиральша сумела взять себя в руки.
— Все очень просто, государь, — отвечала она, вернув себе обычное хладнокровие. — Я нашла эту записку в одном из коридоров Лувра, что ведет к залу Метаморфоз, подобрала ее, прочла, а поскольку почерк оказался мне незнаком, то понесла ее к королеве-матери, намереваясь спросить у нее, не более ли она в этом сведуща, чем я. В это время у ее величества присутствовало обширное собрание поэтов и писателей, и среди них находился господин де Брантом: он рассказывал столь невероятные истории, что все смеялись до слез, и я среди прочих; причем, государь, смеялась я так сильно, что мне понадобился платок, а когда я вынимала платок из кармана, по-видимому, на пол выпала эта злосчастная записка, про которую я тогда забыла. И когда я ее хватилась, то ее уже не было ни в кармане, ни на полу рядом со мной, и я предполагаю, что ее успел поднять господин де Жуэнвиль.
