Принц так торопился рассказать о происшедших накануне событиях адмиралу Колиньи и особенно Дандело, более молодому и менее суровому, чем его брат, что он прибыл на улицу Бетизи ранее назначенного часа.
Но Дандело опередил принца. В течение часа он уже находился у Колиньи, и любовные фантазии мадемуазель де Сент-Андре обсуждались ими гораздо более серьезно, чем могли бы обсуждаться между принцем и Дандело.
Для этих суровых мужей альянс между маршалом де Сент-Андре и Гизами был не только семейным: он закладывал основы религиозно-политической лиги против партии кальвинистов, и то, как повернулось дело советника Анн Дюбура, показывало, что со сторонниками новой религии церемониться не собираются.
Братья не отрывались от любовной записки, полученной мадемуазель де Сент-Андре; они лихорадочно искали в памяти, но ни тот ни другой не могли припомнить, чей это почерк, и тогда они послали записку к госпоже адмиральше (та закрылась у себя в комнате и творила там молитвы), чтобы выяснить, не окажется ли ее память получше, чем у мужа и деверя.
При иных обстоятельствах и Дандело, и уж конечно Колиньи категорически возражали бы против того, чтобы их кузен, принц де Конде, ввязался в столь безумную авантюру; однако даже честнейшие сердца могут иногда пойти на сделку с совестью, если полагают, что в данных чрезвычайных обстоятельствах уступить необходимо.
Для кальвинистской партии было в высшей степени важно, чтобы г-н де Жуэнвиль не взял себе в супруги мадемуазель де Сент-Андре, а поскольку представлялось невероятным, что свидание у мадемуазель де Сент-Андре назначено с принцем де Жуэнвилем, можно было с уверенностью ожидать, что г-н де Конде, если ему удастся увидеть кого-нибудь, поднимет по этому поводу большой шум, шум этот дойдет до ушей Гизов, и за ним последует разрыв.
Могло случиться и большее: по всей вероятности, несдержанность Конде перейдет в досаду, и тогда он, колеблющийся между католицизмом и кальвинизмом, при поддержке Колиньи и Дандело, быть может, станет протестантом.
Завоевать такого человека для партии было бы не просто победой: это был не просто еще один человек, но победоносный, и к тому же молодой, красивый и храбрый принц.
И в особняке Колиньи его ждали с нетерпением, в чем, впрочем, он и не сомневался.
Он прибыл, как мы уже говорили, ранее назначенного часа, и оба брата попросили его подробно рассказать обо всем. Он начал свой рассказ, в котором — отдадим должное его правдивости — не утаил от своих слушателей ничего из того, что с ним случилось.
Он поведал обо всем, что видел и слышал, не опуская ни единой детали, уточняя даже, в каком положении он был, когда видел и слышал то или иное.
Человек остроумный, принц подал происшедшее в смешном виде и тем самым предупредил шутки над собой со стороны тех, кто его слушал.
— Итак, — спросил адмирал, как только принц закончил свой рассказ, — что вы теперь намереваетесь делать?
— Черт побери! — воскликнул Конде. — Думаю повторить вылазку, что совершенно естественно, и в связи с этим я более чем когда бы то ни было рассчитываю на вас, мой дорогой Дандело.
Братья переглянулись.
Они были одного мнения с принцем, но Колиньи счел себя обязанным привести некоторые соображения против.
Однако стоило ему лишь начать отговаривать принца, как тот взял его за руку и произнес:
— Мой дорогой адмирал, если вы по этому вопросу придерживаетесь иного мнения, чем я, то лучше поговорим о чем-нибудь другом: мое решение принято, и мне стоило бы слишком дорого состязаться в разуме и воле с вами, кого я люблю и уважаю больше всех на свете.
И адмирал поклонился, как человек, смирившийся с решением, которое он не в силах поколебать, тем более что в глубине души он был восхищен настойчивостью своего кузена.
Сошлись на том, что этим вечером, как и накануне, Дандело обеспечит принцу возможность проникнуть в зал Метаморфоз.
Договорились встретиться без четверти двенадцать в том же коридоре, что и накануне.
Принцу был сообщен пароль, так что он мог войти без затруднений. Потом он попросил вернуть ему записку.
Тут адмирал вынужден был признаться, что, поскольку ни он сам, ни его брат не сумели узнать почерк, они распорядились передать ее госпоже адмиральше, чтобы не тревожить ее в час молитвы.
Дандело взял на себя спросить у невестки в этот же вечер, не узнает ли она почерк кого-либо из окружения королевы Екатерины, а адмирал пообещал напомнить жене, чтобы она взяла с собой в Лувр записку.
Как только все эти вопросы были согласованы, Дандело и принц распрощались с адмиралом: Дандело, чтобы вернуться на свое место службы, а принц, чтобы отправиться домой.
Остаток дня тянулся для принца столь же медленно и беспорядочно, как и день предыдущий.
Наконец подошло время: настала половина двенадцатого.
То, что стало известно Роберту Стюарту еще за три часа до прихода принца во дворец, занимало этим вечером всех.
В Лувре говорили только о предстоящей казни советника Дюбура, назначенной королем на послезавтра.
Принц нашел Дандело глубоко опечаленным, однако, поскольку эта казнь окончательно и неоспоримо подтверждала доверие, которым г-н де Гиз, неутомимо преследовавший советника Дюбура, пользовался у короля, Дандело испытывал отчаянное желание найти разрешение загадки, тем более что раскрытие этой тайны било по г-ну де Жуэнвилю и, по меньшей мере, сделало бы его предметом издевательских насмешек в обстановке кровавого триумфа его врагов-кальвинистов.
Как и накануне, коридор был погружен во мрак, а зал Метаморфоз был освещен одной лишь серебряной лампой; как и накануне, туалетный столик был подготовлен; как и накануне, подсвечники застыли в ожидании, чтобы вновь осветить очаровательные прелести.
Только на этот раз балюстр алькова был отворен.
Это было лишним доказательством, что свидание отменено не будет.
И как только принцу показалось, что он слышит шаги в коридоре, он быстро скользнул под кровать, не раздумывая, однако, над теми проблемами, что смущали его накануне (это доказывает, что можно привыкнуть ко всему, даже к пребыванию под кроватью).
Принц не ошибся: в коридоре действительно раздавались шаги, направлявшиеся в зал Метаморфоз; шаги эти стихли у входа, а затем принц услышал легкий скрип двери, поворачивающейся на петлях.
«Великолепно! — подумал он. — Наши влюбленные сегодня торопятся больше, чем вчера, и понятно — ведь они не виделись двадцать четыре часа».
Шаги приближались — легкие шаги крадущегося человека.
Принц вытянул голову и увидел голые ноги лучника шотландской гвардии.
«О-о! — удивился принц. — Что бы это значило?»
Подавшись ближе, он помимо ног вошедшего сумел рассмотреть и его туловище.
