Опускаюсь на корточки и пытаюсь заглянуть ему в глаза:
— Здравствуйте, доктор!
— А-а-а…
— Нет, дорогой мой, так не пойдет, вы не на приеме у логопеда.
— Что вы от меня хотите?
— Я? Помилуй боже, зачем мне чего-то от вас хотеть? Не примите за хвастовство, но у нас и так все есть. Ну, почти все, кроме счастья, денег и совести. А вот у этого парня, кстати, еще нет башни и тормозов. Не желаете убедиться лично?
— В каком смысле? — Надо же, очухался и пытается искать в словах второй смысл. Там и первого-то никогда не было.
— Да ни в каком. Мы просто сейчас немного поиграем в злого и доброго полицейских, повтыкаем иголочки под ноготочки, по пальчикам молоточком постукаем, а потом, когда вы расскажете что-нибудь хорошее, перережем глотку. Или предпочитаете сесть на кол?
— Вы… вы…
— Да, мы. И что?
— Вы не посмеете, я американский гражданин.
— Ох, батюшки, напасть-то какая! А она сейчас есть, та Америка? Да успокойтесь, доктор, ну что может быть прекраснее ранней смерти?
— Убьете?
— Как сказать… нас всех что-то убивает, не так ли? Кого-то водка и наркотики, кого-то дикие звери, кого-то болезни. Старость, заметьте, собирает самую обильную жатву. Помните, что советовал мессир Воланд буфетчику Сокову? Ах да, американские граждане не читают Булгакова. Впрочем, неважно. Советовал уйти из жизни в окружении друзей и хмельных красавиц, с чашей вина в руке. Не буду цитировать дословно, ибо сам не помню, но общую мысль вы уловили?
Судя по выражению лица, ни хрена он не улавливает. Но мне этого и не требуется:
— Пой, соловушка!
— Что, простите?
Андрей, копавшийся в трофейном чемоданчике, достал оттуда шприц с какой-то желтоватой жидкостью и с любопытством повертел в руках. Потом, ни слова не говоря, воткнул его доктору в бедро.
— Что вы делаете?
— Прививка, чо! Тут еще красненькие есть, не хотите попробовать?
Пленный побледнел:
— Не нужно, это экспериментальные образцы.
— Вот как, боишься сдохнуть? А вот эти люди — подопытные кролики?
— Они все равно не выживут.
— А лечить пробовали?
— Чем? Еще никому не удавалось остановить гангрену компрессами из подорожника! — Врач неожиданно всхлипнул и продолжил на грани истерики: — У меня нет ничего, понимаете? Вообще ничего! Как оперировать без анестезии? Из всех лекарств — три литра дрянного самогона в месяц.
— Сколько?
— Три, больше не дают. Но и он идет не на обезболивание, на настойки. Экспериментирую… да, на людях, и что? Они обречены изначально, а так есть надежда — вдруг чего-нибудь получится.
— Менгеле, бля… пополам с матерью Терезой.
— А пошли бы вы все в жопу! — неожиданно заявил американец. — Инквизиторы херовы, доморощенные. Вот этот болван воткнул мне шприц… А знаете, сколько стоят свежие слюнные железы зверя?
— Три патрона за одну башку дают, — пробурчал Андрей, обидевшийся на титул болвана. — Зимой чуть подороже.
На этот раз удивился пленный. Смотрел недоверчиво и, скорее всего, дожидался, когда мы рассмеемся удачной шутке. Не верит? Дело его.
— А ты вообще откуда здесь взялся, Айболит? И если американец, то почему по-русски говоришь? Шпион?
— Врач я. Косметолог. — Он ткнулся лицом в согнутые колени и добавил: — Бывший.
Паша Забелин попал в Павлово случайно. Ну, почти случайно. Международная организация «Врачи без виз» посылала своих представителей для участия в акциях протестов против строительства атомной электростанции в Навашино, и тут под руку подвернулся он — молодой, холостой, безработный, знающий язык. Другой, может быть, и отказался бы, но гражданину США в первом поколении не стоит спорить с серьезными людьми, тем более предлагающими не менее серьезные деньги.
Назначили волонтером? Ну что же, значит, так тому и быть. По совету опытных родственников обналичил чек, перетянул рулончик баксов аптекарской резинкой и поехал к медведям, пьющим водку из самовара под аккомпанемент расписанной под хохлому балалайки. Вот только билет оказался в один конец. Катастрофа застала Пашу здесь, в Павлове, куда приехал на выходные просто от скуки. И завертелось.
— Судьба! — Андрей сочувственно кивнул. — Кисмет! Мы вот тоже только за хлебушком решили сходить.
— Нашли?
— Хлеб-то? Конечно, нашли, куда деваться, а вот детей потеряли. Кстати, нам сказали, что их держат где-то в городе. Не видел?
Забелин задумчиво потер переносицу:
— Нет, мне про такое не рассказывают, рылом не вышел.
— Но хоть какие-то предположения есть? Где здесь тюрьма?
Грустная улыбка:
— Здесь.
— Не понял.
— А что понимать-то? Или ты думаешь, что этих людей сюда лечить принесли? Вот хрен с маслом… подыхать бросили.
— А смысл? Неужели невыгодно возвращать раненых в строй?
— Конкретно этих? Нет, невыгодно. Они официально считаются погибшими в том бою у пристани. Жертвы вашей кровожадности, так сказать.
— Но-но, не заговаривайся!
— Это правда. Городу нужен коварный, жестокий и беспощадный внешний враг, на которого можно сваливать любые случившиеся неприятности. Догадайтесь с первого раза, кого избрали на эту почетную должность?
От услышанного я немного обалдел. Ну да, и раньше меня называли за спиной разными нехорошими словами, но вот чтобы так, в качестве пугала? Суки драные, они еще и за это ответят! Вообще за все, насколько отвечалки хватит. Прямо сейчас и займемся.
— Кто у вас тут за главного?
ГЛАВА 15
Двумя часами ранее.
— Низко пошел, видать, к дождю, — прокомментировал Санек. — Как ты думаешь, им не больно?
— Представления не имею. — Старшая сестра с размаху пнула очередного твареныша, пытающегося облизать сапоги. — Отгони их на фиг, или я за себя не отвечаю!
— Да ладно тебе. — Мальчишка старательно прятал злорадную усмешку. — Не мешай зверькам выражать почтительность к вышестоящему начальству.
— Начальству другое место лижут.
— Какое? — В глазах промелькнул нездоровый интерес. — Я им передам.
Лена недовольно поморщилась — за безопасность приходилось платить некоторыми неудобствами. Сейчас, например, две сотни мобилизованных Сашкой и Василием тваренышей изо всех сил пытались ей понравиться. А вот зачем… Эти придурки внушили зверям не только потребность безоговорочного подчинения, но и страх. Страх того, что недостаточно почтительный к самому главному командиру боец будет убит и немедленно съеден. Живьем.
