– Будь здоров, пресветлый князь. Подобру ли почивалось?
Коля с трудом выдавил улыбку.
– Здорово, дед. Как же тут уснуть, сам видишь – блохи одолели.
– Это точно, – крякнул водяной и сбил с ног еще одного нападавшего. Второй удар пришелся ребром весла по физиономии.
А в тылу врага появился новый воин. Точнее – воительница. Как же можно было сразу не заметить разметавшиеся в боевом азарте длинные, гораздо ниже пояса, волосы. В руках у нее было еще одно весло, но за это Николай полностью не ручался. Дева-воительница держала оружие за средину, как боевой шест изредка появляющихся в Татинце желтомордских монахов, и стремительный круг над головой гудел предупреждающе и опасно. На легкую добычу (как же, с бабой не справиться) наскочили сразу двое. Один тут же получил сильнейший тычок в живот и свернулся калачиком – кованая кираса под одеждой вмялась и стукнулась о позвоночник. Второй поднырнул под вращающийся пропеллер и попробовал достать по ногам, но отлетел с разбитым затылком.
Отдышавшийся Николай зарубил отступающего от водяного вражину со спины. Какая уж тут галантность и сантименты…
– В воду их гони, князь! – крикнула воительница.
– Спасибо за помощь, красавица! – откликнулся Шмелёв. – А не уйдут по реке-то?
– От нас? – звонко захохотала русалка.
От красивого даже в бою девичьего смеха стало вдруг легче. Показалось, что и раны затягиваются. Нет, точно. Уже и кровь с головы не сочится. Или действительно на победителях заживает быстрее? Николай недоверчиво подпрыгнул, проверяя ощущения, и шагнул вперед.
– Дед, оставь хоть одного для допроса!
– Кота своего наглого поучи! Девке спину прикрой!
– Где?
И успел прыгнуть к русалке, почти на лету ухватил за плечи, развернул, подставив под брошенный нож окольчуженную спину. Сильно стукнуло в поясницу – целили девушке в грудь, а она Коле до плеча разве что в прыжке достанет. Инерция протащила чуть дальше, в самом пудов пять с половиной будет, да доспех… Протащила и бросила в объятья лицом к лицу. Или камешек удачно подвернулся?
Хотя вокруг еще с криками бегали от дедова весла уцелевшие противники, но их Шмелёв уже не видел и не слышал. Так вот они какие на самом деле – тихие омуты. Зеленые омуты русалочьих глаз. И где-то там, в глубине, – черти. Отчего бы им там не водиться?
– Ты… – хрипло прошептал Николай, не выпуская русалку.
– Я, – призналась та и выронила свое оружие.
– Твою мать! – только и смог произнести князь, когда тяжелое весло упало на ногу.
Воительница испуганно отшатнулась, потянув за собой Шмелёва. Коля неловко переступил, споткнулся, и оба покатились по песку, остановившись в интересной позе у большого камня. Старый водяной, уже вязавший единственного оставленного в живых противника, с пониманием отвернулся.
– Дед, ты чего рожу воротишь? Помоги.
– Да бог с тобой, княже, – Бульк подвинулся подальше. – Чай, и сам справишься – ваше дело молодое.
– Чего мелешь, коряга мокрая? Она головой о камень приложилась. Помоги поднять, а то у меня нога…
Водяной для верности еще раз оглушил связанного пленника и поспешил на выручку.
– Ничего страшного, – успокоил он после быстрого осмотра. – Сомлела малость, с ними, русалками, такое бывает.
– И чего?
– А ничего, полежит да встанет. Чай, не… хм, ну, да ты ишшо молодой, не поймешь. Дай-ка ногу твою гляну.
Дед помог князю сесть и несколькими сильными тычками корявого пальца снял боль.
– Спасибо. Ты где точечному массажу учился?
– Да был тут один, – усмехнулся водяной, поглаживая зеленую бороду. – Лет пять назад утопили, теперь у меня живет. То есть – не совсем живет… так, бродит туда-сюда по дну, за раками зимующими присматривает, нерестом руководит. А чего? Кто просил Савве в спину иголки втыкать? Мало ли что золотые.
– Серьезно? Иглоукалывание от радикулита – первейшее средство.
– Может быть. Но зачем было на домовых свое искусство тренировать? Не по-людски это.
– У Саввы домовой был?
– Ну, дык. Как же без него? И в церкви прибирался, за свечами приглядывал, кадило раздувал. Чай, у нас у каждого крещена душа, не нечисть какая. А желтомордский лекарь его того… замордовал. Эх… Сейчас-то вредителя в строгости держу. Хочешь посмотреть? Позову. И Яну нашу на ноги подымет. Кудесник, право слово, хоть и сволочь утопленная.
– Стой, погоди, не надо поднимать пока! – испуганно попросил Николай и метнулся в сторону прибрежных кустов.
Скоро оттуда раздался вздох облегчения, потом леденящий кровь вопль и следом – громкий взрыв, поднявший почти до небес черное пламя. Старый Бульк бросился на помощь. К счастью, она не потребовалась – князь стоял закопченный, с торчащими дыбом волосами, но невредимый. Только побелевшие пальцы стиснуты на завязках штанов.
– Чего это было, Василич? – водяной беспокойно оглядывался по сторонам. – Твои огнестрельные штучки?
– Нет, – Шмелёв передернул плечами и толкнул ногой что-то круглое.
– Хосподи! – перекрестился дед. – Никак колдуна замочил?
На песке скалилась черным провалом рта и пустыми глазницами мертвая голова. Наверное, кто-то бы и смог признать в ней Артура фон Юрбаркаса, бывшего высшего вампира, бывшего славельского купца и бывшего же тайного соглядатая Ордена Бафомета.
– Я его не убивал. Он сам.
– Ясно дело. Его и мечом нельзя убить, живуч, падла. Только вот так вот – замочить. В прямом смысле. От ентого в ем замыкание колдовских сил получается, выхода наружу нет, и бабах! Все к чертям! И чем сильнее колдун, тем шибче грохает. Которых только в собственном соку жарит, а тут вот оно как… Глянь на город, видишь – морок спадает?
Над Татинцем стремительно вставало запоздавшее утро, будто невидимая рука сдернула огромное покрывало. И сразу на нескольких колокольнях ударил тревожный набат.
– Беспокоятся, – улыбнулся водяной. – Теперь себя корить будут, что лазутчиков проворонили.
– Чего уж теперь… Не убили же меня.
– Убили. Эка невидаль. Вот если бы увезли за тридевять земель да под крепкие запоры посадили бы…
– Как Кощея?
– Не знаю такого. Может, и как его. – Из городских ворот вылетело несколько всадников, и Бульк, не любящий лишней суеты, поспешил распрощаться. – Так прощевай, пресветлый князь, ужо не раз свидимся. Заходи.
– Постой, а Яну в чувство привести обещал?
Дед задумчиво почесал в затылке.
– Чувство, говоришь? А возьми ее к себе, а? Пусть под твоим присмотром будет.
– Сдурел? Она же русалка. Где она спать будет, в тазике?
– Где положишь, там и будет. Если русалка, то чего, не человек? И без воды проживет. Вот если ты в березовом лесу родился, так что, в сосновом бору помрешь сразу? Только пусть почаще чай с лимоном пьет. У тебя лимоны есть?
