Я чувствую по его голосу, как трудно дался ему этот поход. Конечно, Сашка уже несколько лет занимается «чистой» работой, в которой нет походов в морг и выездов на трупы, как раньше, он отвык, ему тяжело.
– Сань… ну, ничего, сейчас дома в ванне полежишь, коньячку выпьешь – и спать.
– Лорка, скажи, ты мне изменяешь? – вдруг спрашивает он, и я с трудом сдерживаю дрожь:
– К чему этот вопрос?
– А что – попал?
– Глупости.
Он останавливается на светофоре и поворачивается ко мне:
– Мне кажется, ты в последнее время какая-то нервная. Как будто у тебя что-то случилось, и ты не знаешь, как из этого выпутаться. Я могу чем-то помочь?
О, черт, как же мне вдруг захотелось разорвать этот бесконечный круг лжи… Взять и сказать ему правду. Но… Я прекрасно понимала, чем все обернется. Саша не поймет – да и кто бы понял? Узнать, что жена мало того что изменяет тебе, так еще и снимается в разном дерьме категории «три икса»! Сильно сомневаюсь, что кто-то оценил бы это. Уж мой муж – точно нет.
– Все нормально, Саш… в клубе дел много, ничего не успеваю… Семинар вот на носу, тренера ждем хорошего…
– Ладно, Лорка, я тебе дал шанс. Не хочешь – дело твое. Надумаешь поговорить – милости прошу. Закрыли тему. На ужин есть что-нибудь?
Вот так… «На ужин есть что-нибудь?» – и больше ничего не интересно. А ведь прижми он меня сейчас чуть сильнее, и я бы все ему выложила. Все, до последнего слова, – и будь что будет. Не захотел. Ладно.
* * *
Костя просто кипит от злости, я чувствую это даже в телефонном разговоре:
– Ты представляешь, какая сука! Сын, говорит, болеет! Я полетел, как дурак, а дома все в порядке, все живы-здоровы! Так эта стерва еще и телефон мой спрятала! Так что ты мне на мобилу не звони, ладно?
– Ты где вообще? – вклиниваюсь я.
– Как где? У себя в норе. Сидим вот с Джером, скучаем. Не хочешь к нам?
– Ты спятил… поздно уже.
– Я приеду через десять минут, одевайся.
Я недавно из ванны, наскоро сушу феном волосы, даже уложить их некогда, придется просто собрать наверху. К счастью, Сашка сегодня опять в отъезде. Бестолково мечусь по квартире, соображая, что мне нужно. Телефон звонит, я никак не могу найти трубку, которую, оказывается, уже сунула в сумку. Костя.
– Я иду уже…
Он ждет в машине, курит нервно, руки дрожат. Я сажусь вперед – уже очень поздно, никто не увидит. Костя выбрасывает окурок, поворачивается ко мне – лицо злое…
– Расстегнись!
– Зачем?
– Да не спрашивай, просто возьми и сделай!
О, все понятно… сейчас мальчик сорвет злость на супругу на мне – затем и позвал…
– Так?
– Совсем сними!
– Майку тоже?
– Да, и майку тоже.
На улице холодно, между прочим, снег выпал, гололед кругом… Не очень мне комфортно в таком виде… Правда, в машине работает печка, тепло…
– Так нормально? – поворачиваюсь к нему лицом.
Костя кивает, протягивает руку и гладит меня. Потом притягивает к себе, целует, прижимается к груди лицом:
– Поедем, покатаемся?
– Можно я оденусь?
– Нет… – шепчет он. – Я поеду быстро, ты не успеешь замерзнуть…
Он везет меня к старой заброшенной часовне. Замерзнуть я не успеваю, это точно… Зато пугаюсь, когда у часовни он велит мне снять джинсы…
– Костя… ты что?
– Прекрати рассуждать! Быстро, ну?! Да сапоги-то оставь, как пойдешь-то?
Та-ак… Это что еще за фокусы?! Куда это я пойду в таком виде?! Сапоги и стринги!!!
– Костя…
– Да ты замолчишь или нет?! Выходи из машины! Не делай лицо такое – там нет никого, и я с тобой, не бойся.
Я замечаю в его руках фотоаппарат, и меня отпускает – значит, ненадолго. Вхожу – о, черт, как холодно! Я вся покрываюсь мурашками, меня трясет. Слава богу, что погода такая – нет никого, обычно-то здесь по ночам яблоку упасть негде… Молодежь облюбовала этот холм для ночных тусовок.
– Погоди, куда разогналась? – Костя догоняет меня и останавливает, достает наручники и заворачивает руки за спину. – Вот так… встань вполоборота… – Он отходит назад и начинает дирижировать: – Голову назад, так… глаза закрой и губу закуси… ой, молодец… так… ногу на решетку задери… нет, чтобы каблук висел… ага… молодец, моя девочка… – Я замерзла так, что не чувствую ничего, какая тут уже молодец… мне холодно!!!
– Костя… хватит… я замерзла…
– Все-все, сейчас… – Он делает еще несколько снимков и сбрасывает с себя куртку, заворачивает меня в нее и несет в машину, на ходу дуя в шею: – Сейчас домой, в ванну… у меня коньячок есть, погреешься… я с тобой полежу, хочешь? – Он толкает меня в машину, растирает тело руками, согревает дыханием. – Так захотел тебя… ну-ка… ножки разведи… мать, да ты, смотрю, тоже не против… так, быстро домой, одевайся!
Пока я натягиваю джинсы, он успевает отъехать со стоянки, и вовремя – принесло каких-то малолеток на старой «Хонде».
В квартиру мы поднимаемся долго, мне кажется, что целую вечность. Я так замерзла, что ничего не соображаю. Костя сразу тащит меня в ванную, наливает воду и начинает тоже раздеваться. Потом, вспомнив что-то, выскакивает в коридор и возвращается уже с бутылкой коньяка и стаканом:
– Я же обещал…
Мы лежим в воде, хотя ванна не предназначена для двоих, да еще когда у одного такие габариты, как у Кости, но мне все равно хорошо. Я потягиваю коньяк и согреваюсь.
Костя тоже вроде расслабился, рассеянно гладит мою грудь и молчит. Я беру его руку и подношу к лицу:
– Ты расстроился?
– Не люблю, когда меня шантажируют. Я от нее уйду, наверное.
– Ну и дурак.
– Почему?
– Потому.
– Спасибо.
– На здоровье.
Молчание длится минут десять, вода уже холодная. Я осторожно шевелюсь, чтобы как-то напомнить Косте, что пора бы и вылезать уже.
– Ты иди… – говорит он. – Я сейчас…
«Сейчас» растягивается, я успеваю с полчаса в аське потрепаться и еще коньячку влить в свой отогревшийся организм. Джеральд спит в соседней комнате, храпит так, что слышно во всей квартире. Костя возвращается какой-то задумчивый, видит пустой стакан и морщится:
– Напилась уже?
– Да с чего бы? – потому что стакан коньяка не та доза, после которой меня принято считать пьяной.
– Я тебя просил…
Переворачиваюсь на спину и смотрю на него в упор. Я понимаю причину недовольства – раз выпила, то уже ни на что не гожусь, никакой работы со мной. А ему было нужно, я чувствую…
