1 В РАЙОНЕ 70-х: ЗА СТАРШЕГО WINDOWS ’70
Солнце, вышедшее из-за бетонной коробки блочного дома напротив, ударило им прямо в лицо. Яркие лучи ослепили Дейва Геллоуэя так неожиданно и коварно, что он чуть не выронил стол, который с трудом тащил. В новой квартире было уже довольно жарко, и Дейви чувствовал себя как неведомое экзотическое растение, сохнущее в перегретой оранжерее. Это всё окна, они такие здоровые, оттого и столько солнца, думал он. Поставив стол, он выглянул вниз, оглядел квартал.
Дейви чувствовал себя только что коронованным императором, осматривающим свои владения. Новые дома впечатляли: освещённые солнцем, они приятно поблескивали, искрились камешками, вставленными в швы между бетонными блоками. Светло, чисто, просторно, тепло, что ещё надо. Он вспомнил сырую тёмную квартиру, стены, покрытые сажей и въевшейся грязью, не смываемой целыми поколениями с тех пор, как город получил прозвище Старый Вонючка. За окном мрачные узкие улицы, по которым, сжимаясь и покачиваясь от пронизывающей до костей зимней стужи, бредут люди. И этот гнусный пивной смрад, что заполнял комнату, как только откроешь окно, всегда вызывал в нём приступ тошноты, если он перебрал накануне в пабе. Всё это в прошлом, настали новые времена. Вот как надо жить!
Большие окна олицетворяли для Дейва Гэллоуэя всё то хорошее. Что принесла программа сноса ветхих зданий. Он обернулся к жене, которая натирала плинтусы. Зачем натирать плинтусы в новой квартире? Однако Сьюзен стояла на коленях, облачённая в комбез, и её густая чёрная копна покачивалась, свидетельствуя о безумной активности.
– Что мне больше всего в этих домах нравится, - рискнул Дейви, - так это большие окна. Пусть солнце светит, - добавил он и взглянул на чудную коробочку, вбитую в стену над её головой. – Центральное отопление на зиму, тут уж ничего не скажешь. Щёлкнул выключателем – и готово.
Сьюзен встала медленно, из-за начинавшей сводить ногу судороги. Она вспотелеа и затёкшей до бесчувствия ногой принялась топать, чтобы восстановить кровообращение. На лбу собрались капельки влаги.
– Какая жара, - посетовала она.
– Ладно тебе, - оживлённо замотал головой Дейви, - бери, пока дают. Это же Шотландия, тепло здесь не задерживается.
Глубоко вздохнув, он взялся за стол и возобновил свою жаркую схватку, стараясь переместиться в кухню. Стол был новый, хитроумный работы, с покрытой пластиком поверхностью и всё норовил переместить центр тяжести и рассыпаться на части. Будто с гребанным крокодилом бьюсь, подумал он, и зверюга, конечно, тут же цапнула его за пальцы. Он быстро отдёрнул руку, засунул пальцы в рот, а стол грохнулся об пол.
– Сс… суп, - сдержался Дейви.
Он никогда не произносил бранных слов в присутствии женщины. В пабе, пожалуйста, выражайся, но при женщинах – ни-ни. Он прошёл на цыпочках мимо детской кроватки. Ребёнок ещё крепко спал.
– А я тебе говорила, дай помогу, Дейви, так ты и стол сломаешь, и без пальцев останешься, - запричитала Сьюзен. Она медленно покачала головой, взглянув на люльку. – Странно, что ты её не разбудил.
Дейви почувствовал раздражение в её голосе.
– Тебе вообще этот стол не приглянулся, верно?
Сьюзен Галлоуэй снова покачала головой. Она окинула взглядом новый кухонный стол, новый гарнитур, новый кофейный столик, новые ковры. Всё это таинственным образом привезли вчера, пока она квалывала на виновурне, виски купажировала.
– Ты чего? – Дейви взмахнул пораненной рукой. Он почувствовал, как не по-доброму сверкали на всё это её большие глаза.
– Где ты все это взял, Дейви?
Он не любил, когда она задавала такие вопросы. Этим она всё портила, забивала между ними клин. Всё, что он делал, было ради них, ради Сьюзен, малышки, пацана.
– Не задавай вопросов, и мне не придётся врать.
Он улыбнулся, но взглянуть на неё не смог. Этот ответ удовлетворил его не больше, чем её. Вместо этого он наклонился и поцеловал свою дочурку в щёку.
Подняв глаза, он спросил вслух:
– А где Эндрю? – Он мельком взглягул на Сьюзен.
Та обиженно отвернулась. Он опять прятался, прятался за детишками.
Дейви вышел в коридор, стараясь остаться незамеченным, с осторожностью траншейного солдата, опасающегося снайперов.
– Эндрю, - выкрикнул он. Его сын прогремел вниз по лестнице. Крепкая, плотно сбитая боевая единица с такой же копной тёмных волос, как у Сьюзен, только остриженных до минимума, проследовала за Дейви в гостиную. – Вот он, - радостно отрапортовал он Сьюзен. Заметив, что она намеренно его игнорирует, он повернулся к мальчику и спросил: – Ну что, нравится тебе там, наверху, в твоей новой комнате?
Эндрю посмотрел на него, потом на Сьюзен.
– Я нашёл книгу, у меня такой раньше не было, – честно признался он.
– Вот и хорошо, – сказала Сьюзен; она подошла и сняла нитку с полосатой футболки Эндрю.
Взглянув на отца, Эндрю спросил:
– Пап, а когда у меня будет велик?
– Скоро, сынок, – улыбнулся Дейви.
– Ты говорил, что когда пойду в школу, – сказал Эндрю по-детски искренне, и во взгляде больших карих глаз почувствовался упрёк, но помягче, чем у Сьюзен.
– Так и есть дружок, признал Дейви, – и осталось совсем недолго.
«Велосипед? Откуда это у него деньги на чёртов велосипед?» – подумала Сьюзен Гэллоуэй и подрагивала, как от холода, стоя под ослепительным жарким летним солнцем, безжалостно бьющим в широкое окно.
ТЕРРИ ЛОУСОН
Первый день в школе
Маленькие Терри и Ивон Лоусон сидели за деревянным столом в «Лощине», на ограждённом бетонными стенами пространстве, которое называлось пивным садиком, пили сок и хрумкали картофель. Они смотрели за ограду, где возле крутого берега искусственного водоёма Воды Лейта копошились утки. Через несколько секунд трепет и восхищение сменила скука; сколько можно смотреть на уток, а Терри было о чём подумать. Сегодня у него был первый день в школе, и ему там не понравилось. Ивон пойдёт в школу на следующий год. Терри сказал ей, что ничего хорошего там нет и что он даже напугался, но теперь они были с мамой, и папа тоже был с ними, теперь всё было в порядке.
Мама с папой разговаривали, и дети понимали, что мама сердится. Они слышали, как она спросила:
– И что это ты должен мне сказать?
Терри посмотрел на папу, тот улыбнулся, подмигнул ему и только потом повернулся к матери и спокойным тоном произнёс:
– Не при детях.
– Не притворяйся, будто тебе не всё равно, – усмехнулась Эллис Лоусон. Голос её неуклонно и неумолимо звучал всё громче, как мотор самолёта на взлёте. – Тебе б избавиться от них поскорее! Нечего притворяться!
