Ничего этого Полковник не мог ей объяснить, а через месяц
она ушла: не к кому-то другому – просто ушла.
И вот теперь Генерал торопится разыграть свой великолепный
козырь. Четыре туза и джокер. Он готов разбиться в лепешку, но доказать, что
инопланетный агрессор уничтожен лишь благодаря их усилиям. Но может быть, ООН
справилась бы лучше? И агрессор ли это?
«Мобили» ни на кого не нападали специально, они, если
проанализировать, бесцельно рыскали по дорогам, и пострадали только те, кто
неумышленно или нарочно оказывался поблизости…
Почему-то мы считаем, что странствия по космосу (которые нам
пока недоступны) обязательно преследуют какую-то цель – устанавливать контакты,
собирать научную информацию, искать какие-нибудь паршивые полезные ископаемые,
наконец, интересно проводить отпуск. Но разве все наши поездки по Земле имеют
цель? Разве нам никогда не случалось бесцельно мчаться неизвестно куда, чтобы
потом выйти из машины, плюхнуться в траву на обочине и бессмысленно смотреть в
небо? Наверняка дикарю, впервые в жизни увидевшему автостраду с оживленным
движением, непременно показалось бы, что все эти сверкающие машины имеют ясную
и конкретную цель, – а ведь многие гонят просто так, от скуки или от
тоски, несутся вдаль только потому, что еще тоскливее стоять на месте…
Должно быть, так с ним и получилось – непереводимая в земные
образы и сло-ва тоска гнала его сквозь холодную черную пустоту, а потом, когда
на его пути оказалась планета, он так же бесцельно носился по ее дорогам, и
боль его, тоска его обладали такой силой, что передавались встречавшимся на
пути, и те, кто был похож на него, становились его невольными жертвами? Может
быть, это и есть разгадка? Что нам известно о нервном шоке или душевной болезни
непостижимого нам инопланетного существа? Может быть, то, что он разделился на
несколько объектов, – и есть следствие болезни, стресса?
Так поступает птица – садится в муравейник, распластав
крылья, стойко терпит укусы и улетает наконец, избавленная муравьями от всех
ютившихся на ней паразитов. Исцеленная. Может быть, мы вылечили его? Ведь я уже
не пострадал, и Эвридика не пострадала, может быть, наступает улучшение?
Звуковой индикатор радара едва слышно засвиристел. Полковник
отключил его и с удивившим его самого спокойствием смотрел, как алая линия на
голубом экране становится широкой и четкой.
«Мобиль» был совсем рядом, Полковник открыл дверцу, спрыгнул
на землю и отошел от машины метров на десять. Светало, скоро должно было взойти
солнце.
Черная округлая фигура двинулась ему навстречу, но он не
пошевелился. Великан с округлыми бочкообразными боками, короткими толстыми
ручищами, без шеи, с маленькой головой, ушедшей в покатые плечи. Голем
какой-то, подумал Полковник. Есть у него какая-то изначальная форма или нет?
Он не шевелился. Черный великан замер шагах в десяти…
«Я был прав?» – мысленно спросил Полковник. Почему-то он
знал, что говорить вслух не нужно, достаточно подумать.
«Ты был прав. Ты похож на меня».
«Я более силен, я умею забывать».
«Как знать, как знать», – пришел ответ.
«Покажи мне твою тоску».
«Ты не поймешь».
«Все равно».
«Что ж…»
На Полковника обрушилось что-то, чему нельзя было найти
названия, как нельзя было и осознать это, понять, сопережить. Словно все
радиостанции мира вдруг обрушили свои передачи на крохотный транзистор, не
способный справиться с этой лавиной. И все же угадываемая в океане чужих мыслей
тоска, горе и боль сжали мозг ледяными ладонями.
«Я говорил – ты не поймешь».
«Детали – не спорю, но суть…»
«Может быть, может быть…»
«Ты хотел убивать?»
«Нет».
«Но мы гибли».
«Не все мои… (Полковник не понял) одинаковы. Иногда они
просто копировали поведение людей. Впрочем, их больше нет».
«Тебе лучше уйти».
Действительно, подумал Полковник, а что с ним делать еще?
Контакта не получится, потому что не нужны ему степенные беседы с седовласыми
академиками, контакт с чужими не нужен, потому что он и своих-то покинул, быть
может, навсегда. Взявшись судить его по законам земной юриспруденции, мы угодим
в жуткий лабиринт из сплошных тупиков. Контакт без контакта…
«Тебе лучше уйти».
«Я знаю».
«Уходи».
«Мне нужно попасть на то место, где я приземлился. Мой
(Полковник опять не понял) подействует только там». Острое ледяное чувство
опасности пронзило его, и Полковник обернулся рывком.
Из проема в борту фургона прямо на них смотрели дула
спаренного пулемета, а над ними белело лицо Эвридики.
Полковник выхватил кольт, выстрелил навскидку и сжался,
оцепенел, ожидая стального хлыста очереди. Нет. Мастерство не подвело его и на
этот раз.
Деревянно переставляя ноги, он подошел к машине и заглянул в
кузов. Она уже не дышала. На пульте сиротливо горел один-единственный голубой
огонек.
«Я же не хотел, – подумал Полков-ник. – Проклятый
автоматизм реакций. Но стала ли бы она слушать мои объяснения, поняла бы, что
черного великана нужно спасти? Ради того, чтобы во Вселенной произошло на одну
трагедию меньше. Ради того, чтобы в реке крови из древних шотландских легенд
оказалось на одну каплю меньше. Остановить наконец эту фантасмагорию, нелепую и
жуткую пародию на „космическую оперу“. Пусть уходит восвояси – наилучший
выход…»
Он уложил Эвридику рядом с Ясенем, тихо сказал:
– Прости… – и махнул рукой: – Залезай!
Черный великан осторожно забрался в кузов и сел на пол,
касаясь головой потолка. Полковник включил мотор.
«Хочешь, я помогу тебе увидеть?»
И Полковник словно оказался в нескольких местах сразу.
Он вел машину в рассвет.
Он видел белокрылый лайнер, идущий на посадку, и женщину со
светлыми волосами, в светлом плаще, нетерпеливо смотревшую в иллюминатор на
буро-зеленую, рассеченную тоненькими полосками дорог землю, и знал, о чем она
думает – что ошиблась тогда, что напрасно мучила его и себя.
Он увидел откуда-то сверху стайки мотоциклистов,
целеустремленных, затянутых в кожу, с автоматами, – они разъезжались из
пункта сбора, и на руле каждого мотоцикла чернел сетчатый овал тэта-радара. Он
увидел броневики. Он увидел Генерала, курившего трубку в салоне длинной серой
машины, окруженной теми же мотоциклистами.
Он знал и понимал, что кольцо сжимается, что шансов почти
нет, что в него непременно будут стрелять. Шевельнулось даже желание бросить
все к черту – ведь белокрылый лайнер уже гасил скорость на посадочной полосе.
Он отогнал эти мысли и прибавил газу. Потом сделал нечто
удивившее его самого. Включил мощную рацию на передачу и, торопясь, стал
рассказывать обо всем, что произошло, – так, как рассказывал бы ей,
светловолосой, в светлом плаще, не скрывая своих сомнений, своей растерянности
и того, что считал уже Генерала своим противником и ненавидел его теперь, что
единственный выход, какой он видит, – отправить нежеланного гостя
восвояси. Его наверняка слышали очень-очень многие.
