– Поздравляю. Это стоило нам не так уж и дорого – всего
семь человек.
Генерал помолчал, потом сказал:
– Теперь у нас есть все данные. Есть что сообщить в
ООН.
– Вы хотите сказать, что до сих пор ничего не сообщили
им?
– Завтра мы попытаемся взять последнего живым, –
сказал Генерал.
– Вы сообщили в ООН?
– Конец связи, – сказал генерал.
«Не может быть, – ошеломленно подумал Полковник. –
Я верил в него, как не верят в бога. Неужели…» И тогда он сделал нечто
удивившее его самого – отключил рацию и включил радио. Быстро нашел нужную
волну – одной из независимых радиостанций.
– …продолжается, – частил диктор. – Мы
поддерживаем непрерывную связь с нашими корреспондентами, расположившимися у
внешней линии оцепления. Полчаса назад прибыли еще два батальона бронепехоты.
Установлено воздушное патрулирование. Продолжают циркулировать слухи о том, что
внутри района в перестрелке с полицией убит человек с документами сотрудника
ООН. – Он молчал секунд десять, целую вечность по канонам
радиовещания. – Только что нам сообщили – двое из трех наших корреспондентов
выдворены из района оцепления. Канцелярия премьер-министра не дает никаких
комментариев по поводу визита к премьеру специального представителя
Генерального секретаря ООН. Разговаривать с нашим корреспондентом отказались.
Группа депутатов парламента продолжает настаивать на немедленном созыве
чрезвычайной сессии парламента. Как заявил премьер, этот вопрос будет
рассматриваться завтра утром. Повторяю, положение неясное. Комментаторы,
допускавшие предположение о попытке военного переворота, отказались от этой
гипотезы, но все сходятся на том, что армия и разведка как минимум три раза
нарушили конституцию страны. Внимание! Нам только что сообщили – группа
депутатов парламента намерена завтра утром лично посетить район и сделать
попытку проникнуть в оцепленную зону. Если военные намерены применить оружие
против парламентариев, они получат возможность сделать это перед телекамерами.
В столицу продолжают прибывать специальные корреспонденты крупных
информационных агентств. Информация о закрытии международного аэропорта не подтвердилась.
«Вот так, – подумал Полковник. – Шум на весь мир,
ООН не поставлена в известность, следовательно… Генерал! Но ведь в это
невозможно поверить…»
– Радар оставим включенным, – сказала
Эвридика. – В случае чего – сработает звуковой индикатор.
– Что? А, индикатор… Слушай, что ты обо всем этом
думаешь?
Эвридика помолчала, потом сказала:
– Боюсь, что Королю Марку представился шанс стать
большой сволочью и он этим шансом воспользовался…
Полковник зло отвернулся, опустил широкие спинки сидений и
лег. Было даже удобно. На приборной доске светились два синих огня. Эвридика
откинула прикрепленную к борту койку, повозилась, устраиваясь. Стало очень
тихо.
Над лесом появились первые звезды, в открытое окно тянуло
холодом, но поднимать стекло он не стал. Спать не хотелось. Он снова подумал,
что ничего не понимает, что что-то неуловимое, главное проносится мимо и не
увидеть его, не узнать, не схватить и не сделать своим. Где еще одна дорога, по
которой обязательно надо пройти?
Что такое «мобиль»? Агрессор из космоса? Глупости. Существуй
где-то в космосе агрессивная раса, она обрушилась бы на Землю армадой, а не
стала бы посылать одиночек-террористов. На разведчика он тоже не похож; даже
если допустить существование иной логики, ни один разведчик не стал бы вести
себя так глупо – всполошил противника, позволил узнать о себе все, загнать в
угол…
Маньяк со звезд? Может быть, существуют такие. Вырвался из
какого-нибудь уму непостижимого сумасшедшего дома на другом конце Галактики и
случайно наткнулся на Землю…
Мысли путались, усталость брала свое, машина плавно
покачивалась, темнота склеивала веки, и нет уже темноты, есть светлое раннее
утро в городе далеко отсюда, ни одного прохожего, а она смеется неизвестно
чему, в гостинице спит Дервиш, и все выстрелы и погони далеко отсюда, и все
живы пока… а это уже позже, это берег реки, деревянные мостки, от которых
отваливает голубой катер, и абсолютно живой Дервиш, улыбаясь, машет с кормы,
только откуда эти черные птицы над водой, носятся, чиркая по спокойной воде концами
крыльев, и не кричат, хоть бы одна крикнула, только пролетая, так и заглядывают
в глаза, так и стараются поймать твой взгляд, и жутко почему-то становится…
4 вандемьера 2026. Ближе к вечеру
…И сначала они решили, что очередь будет предупредительной,
но трасса прошла так близко от кабины, что это могло быть только огнем на
поражение, и Малыш бросил машину в немыслимый ви-раж – истребитель пронесся
мимо, но сбоку заходили еще два, и очереди грохотали непрерывно, «Мираж»
хладнокровно сбивали. Ремни безопасности то стискивали Ланселота, перехватывая
дыхание, то обвисали; небо и земля, сменяя друг друга, мелькали в диком
круговороте; сердце то ухало в колени, то переставало биться, и вдруг – хлопок,
треск, дым и запах гари как-то сразу, всплеском заполнили кабину, ветер ударил
в лицо, рвал волосы. Малыш обмяк в своем кресле, его руки соскользнули со
штурвала, перегрузка вмяла Ланселота в упругую спинку, потом наступила едва ли
не невесомость. Он сообразил, что «Мираж» падает, к счастью, кабиной вверх,
ощупью нашел и перекинул через плечо ремни двух прямоугольных футляров,
протянул руку, сорвал с подлокотника кресла Малыша красный колпачок и нажал
рубчатую кнопку катапульты, другой рукой ухитрившись проделать ту же операцию
со своим креслом. Его подбросило, резко дернуло вверх, клацнули зубы. Падение
замедлилось, он плыл к земле под полосатым ало-оранжевым куполом. Парашюта
Малыша он не видел. Истребители умчались, зато внизу стояла машина с мигалками
и номером на крыше. Трое возле нее, задрав головы, сторожили его приземление.
Хорошо еще, что не стреляют. Слева грохну-ло – достиг земли пустой «Мираж».
Скрипнули амортизаторы – кресло коснулось земли и завалилось
набок. Удачно получилось, что парашют не накрыл его, и он видел, как
приближаются те трое, держа оружие наизготовку. Пора начинать.
Сохраняя на лице выражение полной обалделости, он шарил по
телу ладонями, расстегивая пряжки ремней, освобождаясь от футляров, движения
были нечеткими – те трое должны с первого взгляда увидеть, что он в шоковом
состоянии… Встал, сделал два шага, шатаясь, мотая руками, в то же время
группируя тело для броска.
Он сыграл без изъянов – тот, что был ближе других, сунул
пистолет в кобуру под мышкой и протянул руки, готовясь подхватить. Ланселот
ощутил себя сжатой пружиной, и тут же пружина распрямилась – короткая и жуткая,
почти беззвучная схватка, каскад молниеносных ударов.
Они тоже были отменно тренированы, но на него работала еще и
дикая ярость. Ланселот стоял над ними, пошатываясь, шумно выдыхая воздух.
Разумеется, у них в карманах нашлись и наручники. Ланселот
приковал запястье одного к лодыжке другого, а запястье второго – к лодыжке
третьего. Попытался улыбнуться, представив, как будет передвигаться очухавшаяся
троица, но улыбки не получилось. Он знал, почему не торопится подойти к креслу
Малыша: перед глазами стояла кабина, пробитый осколками прозрачный колпак –
несколько дыр пришлись как раз против кресла Малыша, Ланселот помнил это
совершенно точно. Двадцать три года, авиационное училище, спецкурсы, родители в
маленьком приморском городке. И ничего серьезного он не успел сделать для
человечества – разве что умереть, когда это потребовалось.
