И я хотел бы только (скажу вам – не совру),
Чтоб оставалось все, как есть, покуда не умру!"
Мистера Мартина на концерт дочки-пианистки Чарли доставил
вовремя (само собой), Сюзанна оттого, что снова видит своего старого друга
Чарли, была на седьмом небе (само собой), и все вместе они отправились обратно
в Сент-Луис и всю дорогу гудели в гудок так, что чертям делалось тошно. Мистер
Мартин выделил Чарли с Машинистом Бобом открытую платформу – катать ребятишек
по новенькому парку чудес "Межземелье" и калифорнийскому луна-парку
"там вы найдете их и сегодня – они катают смеющихся
ребятишек по царству огней, музыки и хорошего, здорового веселья. Волосы
Машиниста Боба белы как снег, а Чарли уже не говорит так много, как когда-то,
но у обоих сил и энергии по-прежнему хоть отбавляй, и до ребятишек то и дело
доносится тихий хрипловатый голос Чарли, который мурлычет свою старую песенку.
КОНЕЦ"
"Не приставай с вопросами, играть мне недосуг", –
пробормотал Джейк, разглядывая заключительную картинку. На ней Чарли Чух-Чух
тянул от американских горок к чертову колесу два украшенных поверху гирляндами
и лентами пассажирских вагончика, битком набитых радостной ребятней. В кабине
сидел и тянул за шнур гудка Машинист Боб, довольный, как свинья в навозе. Джейк
полагал, что улыбка Машиниста Боба должна выражать высшее счастье, однако ему
она больше напоминала ухмылку безумца. Чарли и Машинист Боб обапоходили на
безумцев… и чем дольше Джейк смотрел на детей в вагончиках, тем сильнее
становилось ощущение, что нарисованные личики искажены гримасой ужаса.
Казалось, дети умоляют: "Позвольте нам сойти с этого поезда. Пожалуйста,
позвольте нам сойти с этого поезда, пока мы еще живы".
"Чтоб оставалось все как есть, покуда не умру".
Джейк закрыл книжку и задумчиво посмотрел на нее. Потом
снова открыл и принялся пролистывать, обводя определенные слова и выражения,
которые словно бы взывали к нему.
"Межземельская железнодорожная компания… Машинист Боб…
тихий хриплый голосок… УУ-УУУ… первый настоящий друг, каким Боб обзавелся после
смерти своей женушки, а умерла она давным-давно в городе Нью-Йорке… мистер
Мартин… мир сдвинулся с места… Сюзанна…"
Он положил ручку. Почемуэти слова и фразы притягивают его?
Насчет Нью-Йорка, в общем, понятно, но остальные? Если уж на то пошло, зачем
ему эта книжка? Бесспорно, ему было назначенокупить ее. Джейк не сомневался,
что, не окажись у него в кармане денег, он просто схватил бы историю Чарли и
пулей кинулся из магазина. Но почему? Зачем?Мальчик чувствовал себя иглой
компаса. Игла знать не знает о магнитном севере; знает только, что хочешь не
хочешь должна указывать определенное направление.
Джейк знал наверняка лишь одно: он страшно устал и если в
скором времени не заползет в постель, то уснет прямо за письменным столом. Он
снял рубашку и опять уперся взглядом в обложку "Чарли Чух-Чуха".
Эта улыбка. Он не верил этой улыбке. Не верил, и все.
Ни на грош.
Глава 23
Сон пришел не так быстро, как надеялся Джейк. Голоса, вновь
заспорившие о том, жив он или мертв, не давали уснуть. Наконец мальчик сел в
кровати, не открывая глаз, прижимая кулаки к вискам.
"Хватит! – мысленно завопил он. – Цыц! Вас целый день
не было, сгиньте!"
"Пожалуйста – пусть только он признает, что я
мертв", – угрюмо сказал один голос.
"Ладно, пусть только, Христа ради, оглядится и
признает, что я совершенно определенно жив", – огрызнулся второй.
Джейк понял, что сейчас завизжит в голос. Удержаться было
невозможно – мальчик чувствовал, как крик подкатывает к горлу, точно рвота. Он
открыл глаза, увидел на сиденье стула возле письменного стола свои штаны, и его
осенило. Он вылез из постели, подошел к стулу и ощупал правый передний карман
брюк.
Серебряный ключ по-прежнему лежал там. Стоило пальцам Джейка
обхватить его, как голоса смолкли.
"Скажи ему, – подумал мальчик, понятия не имея, кому
предназначается эта мысль. – Скажи, пусть возьмет ключ. Ключ прогоняет
голоса".
Он вернулся в постель, коснулся головой подушки и через три
минуты спал, некрепко сжимая в пальцах ключ.
Часть третья. Дверь и демон
Глава 1
Эдди уже засыпал, когда чей-то голос отчетливо проговорил
ему в самое ухо: "Скажи ему, пусть возьмет ключ. Ключ прогоняет
голоса".
Он вскинулся и сел, дико озираясь. Сюзанна подле него крепко
спала; голос принадлежал не ей.
Кажется, этот голос вообще никому не принадлежал. Они уже
восемь дней пробирались чащей вдоль Луча, и этим вечером устроились на ночлег в
глубоком овраге, выходившем в лесной распадок. Слева в некотором отдалении
шумела широкая стремнина; она мчала свои бурные воды в ту же сторону, куда шли
путники: на юго-восток. Справа на крутой косогор поднимались ели. Никаких непрошеных
гостей, только спящая Сюзанна да бодрствующий Роланд. Сжавшись в комок под
одеялом, стрелок сидел над самой рекой, устремив застывший взгляд в темноту.
"Скажи ему, пусть возьмет ключ. Ключ прогоняет
голоса".
Эдди колебался всего мгновение. Здравый рассудок стрелка
находился в шатком равновесии с безумием, баланс мало-помалу смещался – не в
пользу здравомыслия – и, что хуже всего, никто не понимал этого лучше самого
Роланда. А посему Эдди был готов хвататься за любую соломинку.
Подушкой молодому человеку служил сложенный в несколько раз
прямоугольный лоскут оленьей кожи. Сунув руку под это изголовье, юноша извлек
оттуда небольшой сверток и направился к Роланду. К тревоге Эдди, его
приближение было замечено стрелком лишь тогда, когда до незащищенной спины
Роланда оставалось меньше четырех шагов. В былые (и не столь давние) времена
стрелок понял бы, что Эдди проснулся, раньше, чем юноша успел бы сесть в
постели, – по его изменившемуся дыханию.
"Когда он волокся по взморью, полудохлый от укуса
здешнего родственничка наших омаров, в нем и то было больше бдительности",
– мрачно подумал молодой человек.
Роланд наконец повернул голову и скользнул взглядом по Эдди.
Страдание и упадок сил высветлили глаза стрелка, сделали их прозрачными и
блестящими, но Эдди распознал в этом блеске лишь внешний, наружный глянец. За
ним он чувствовал растущее смятение, помрачение, которое почти наверняка
перешло бы в безумие, если бы продолжало развиваться бесконтрольно. Сердце Эдди
дрогнуло от жалости.
– Не спится? – спросил Роланд. Слова он выговаривал
медленно, точно плавал в наркотическом дурмане.
