Он отворил дверь, но за ней был только коридор; тем не
менее, в одном мальчик оказался прав: класса мисс Эйвери он больше никогда не
видел.
Глава 4
Покрываясь легкой испариной, Джейк медленно брел по
сумрачному, обшитому деревянными панелями коридору, минуя двери, которые
вынужден был бы открывать, если бы не врезанные в них прозрачные стеклянные
окошки. Он заглянул в класс к мистеру Биссетту ("Французский язык, второй
год обучения") и в кабинет мистера Кнопфа ("Введение в
геометрию"). В обеих комнатах, склонив головы над раскрытыми тетрадями, с
карандашами в руках сидели ученики. Заглянув к мистеру Харли
("Риторика"), Джейк увидел Стэна Дорфмана (одного из тех мальчиков, с
которыми поддерживал знакомство, но нельзя сказать, чтобы дружил). Стэн как раз
приступал к своей Заключительной Речи и казался до смерти испуганным, но Джейк
мог бы объяснить Стэну, что тот не имеет ни малейшего представления о страхе –
о настоящемстрахе.
"Я умер."
"Нет, не умирал."
"Нет, умер."
"Нет, не умирал."
"Умер."
"Нет."
Он оказался у двери с надписью "ДЕВОЧКИ" и толкнул
ее, ожидая увидеть нестерпимо светлое пустынное небо и голубую дымку гор на
горизонте. Вместо этого он увидел Белинду Стивенс, которая стояла возле одного
из умывальников и, глядя в зеркало над раковиной, выдавливала прыщик на лбу.
– Господи Иисусе, ты что, озабоченный? – спросила она.
– Извини. Ошибся дверью. Я думал, тут пустыня.
– Что?
Но Джейк уже отпустил дверь, и та, качнувшись на
пневматическом колене, захлопнулась. Он миновал фонтанчик с питьевой водой и
открыл дверь с надписью "МАЛЬЧИКИ". Ту самую,несомненно, наверняка ту
самую дверь, которая снова приведет его в…
Под лампами дневного света сияли девственной чистотой три
писсуара. Из крана в раковину угрюмо капала вода. И все.
Джейк отпустил дверь и двинулся дальше, негромко, но
решительно постукивая каблуками по кафелю. Поравнявшись с канцелярией, он
заглянул внутрь, но увидел только мисс Фрэнкс. Она болтала по телефону, крутясь
на вращающемся кресле и поигрывая локоном. Посеребренный колокольчик стоял
рядом, на столе. Джейк дождался, чтобы мисс Фрэнкс оказалась к двери спиной, и
поспешно прошел мимо. Тридцать секунд спустя он уже выходил в сияющее,
солнечное майское утро.
"Надо же, сорвался с уроков, – несмотря на тревогу и
смятение, изумился он такому неожиданному развитию событий. – Если я еще минут
пять не вернусь из туалета, мисс Эйвери пошлет кого-нибудь поглядеть… и всем
все станет ясно. Все поймут, что я сбежал из школы, стал прогульщиком".
Он вспомнил о лежащей на парте папке.
"Они прочтут мое сочинение и подумают, что я спятил.
Fou. Как пить дать. Правильно, я же и есть сумасшедший".
Тут послышался другой голос – Джейк подумал, что это голос
человека с глазами снайпера, человека с двумя большущими револьверами. Голос
звучал холодно… но не без нотки утешения.
"Нет, Джейк", – сказал Роланд. – "Ты не
безумен. Ты растерян, напуган, но не безумен. Не нужно бояться ни тени твоей,
что утром идет за тобою, ни тени твоей, что вечером хочет подать тебе руку. Ты
должен снова отыскать дорогу домой, вот и все".
– И куда же мне идти? – прошептал Джейк. Он стоял на
Пятьдесят шестой улице, между Парк– и Мэдисон-авеню, и смотрел на несущуюся
мимо лавину машин. Проехал фырчащий автобус, оставив после себя тонкий шлейф
едкого синего дыма. – Куда? Где эта паршивая дверь?
Но голос стрелка уже смолк.
Джейк повернул налево, в сторону Ист-ривер, и машинально
зашагал вперед. Он понятия не имел, куда идет. Ни малейшего. Оставалось лишь
уповать на то, что ноги сами принесут его в нужное место… как недавно принесли
туда, куда не следовало.
Глава 5
Это случилось тремя неделями раньше.
Нельзя сказать "все началось тремя неделями
раньше", поскольку создается ошибочное впечатление, будто события
развивались постепенно. Голоса – да; голосанабирали силу постепенно, постепенно
нарастало и то ожесточение, с каким каждый из них настаивал на собственной
версии реальности, но остальное произошло внезапно и сразу.
Джейк собрался из дому в восемь, чтобы пройтись до школы
пешком (в хорошую погоду он всегда ходил в школу пешком, а в этом году май
выдался положительно великолепный). Отец уже отбыл на телевидение, мать еще не
вставала, а миссис Грета Шоу пила на кухне кофе, читая свою "Нью-Йорк
Пост".
– До свидания, Грета, – сказал он. – Я пошел.
Не отрываясь от газеты, она помахала ему:
– Всего доброго, Джонни. Удачного дня.
Все как всегда. Начинался самый обычный, ничем не
примечательный день.
Через полторы тысячи секунд все изменилось. Навсегда.
Джейк неторопливо шагал по улице, заглядывая в витрины,
сумка с книгами в одной руке, мешочек с завтраком – в другой. За семьсот
двадцать секунд до того, как его жизнь – единственная, какую он до сих пор
знал, – оборвалась, он задержался перед витриной магазина Брендайо, где в
застывших позах стояли поглощенные немой беседой манекены в мехах и
эдвардианских костюмах. Думал Джейк только о том, что после школы пойдет в
кегельбан. В среднем он выбивал 158 – отличный результат для парнишки, которому
всего одиннадцать. Джейк мечтал в один прекрасный день стать профи и
отправиться в турне (этотмаленький фактоид тожепривел бы отца в бешенство).
Время пошло. Близился миг внезапного помрачения рассудка.
Джейк перешел Тридцать девятую; у него оставалось еще
четыреста секунд. Подождал зеленого света на Сорок первой.
Двести семьдесят.
Задержался, чтобы заглянуть в галантерейный магазинчик на
углу Сорок второй и Пятидесятой.
Сто девяносто.
Теперь Джейк Чэмберс, которому оставалось чуть больше трех
минут привычного житья-бытья, шел под незримым зонтом, раскрытым над ним той
силой, что Роланд называл ка-тетом.
В душу к мальчику закралось странное беспокойство. Сперва он
решил, что за ним следят, но тут же понял: дело вовсе не в этом… или не тольков
этом. Ему почудилось, что он уже бывал здесь раньше; что наяву переживает
давнишний, почти забытый сон. Он подождал, чтобы тревога прошла, но она не
проходила. Она усиливалась, и вот уже к ней примешалось иное чувство, в котором
Джейк неохотно признал ужас.
