Роланд принялся собирать и заново прилаживать на место свое
имущество.
– Пора в дорогу.
Эдди поднялся и, помогая себе плечами, надел котомку.
– По крайней мере, можешь утешаться одним, – сказал он
Роланду. – Ты – ну, или этот ка-тет– в итоге сумели спасти пацана.
Роланд, завязывавший на груди постромки ременной подвески,
вскинул глаза – ясные, сверкающие – и Эдди невольно отпрянул.
– Да? – сурово поинтересовался стрелок. – Ужели? Пытаясь
примириться с двумя версиями одной реальности, я по капле теряю рассудок.
Поначалу я надеялся, что один из двух порядков событий, хранящихся в моей
памяти, начнет блекнуть и постепенно исчезнет совсем – но ничего подобного не
происходит! Собственно, происходит нечто прямо противоположное: эти две
реальности бранятся у меня в голове, возмущаясь, сетуя и ропща, точно две
враждующие клики, которым не миновать скорой войны, и поднятый ими крик звучит
все громче! Так ответь же мне, Эдди: каково, по-твоему, Джейку?КАКОВО,
ПО-ТВОЕМУ, ЗНАТЬ, ЧТО ТЫ МЕРТВ В ОДНОМ МИРЕ И ЖИВ В ДРУГОМ?
Снова запел жаворонок, но никто этого не заметил. Эдди
смотрел прямо в блекло-голубые глаза Роланда, пылавшие на бледном лице, и не
мог придумать, что сказать.
Глава 24
Расположившись лагерем примерно в пятнадцати милях к востоку
от мертвого медведя, путники погрузились в сон, каким спят лишь полностью
обессилевшие (даже Роланд проспал ночь напролет, хотя сны его были каруселью
кошмаров), и на следующее утро поднялись с рассветом. Эдди в молчании развел
небольшой костер и, когда в лесу неподалеку прогремел выстрел, поглядел на
Сюзанну.
– Это завтрак, – сказала она.
Три минуты спустя вернулся Роланд с переброшенной через
плечо шкурой. На ней лежала свежевыпотрошенная тушка кролика. Сюзанна поджарила
его; они поели и тронулись в путь.
Эдди все старался представить себе, каково было бы помнить о
собственной смерти. И всякий раз терпел неудачу.
Глава 25
Вскоре после полудня путники вступили в царство
выкорчеванных деревьев и переломанного, вмятого в землю кустарника – казалось,
давным-давно исполинский смерч коснулся здесь земли, проторив своей
разрушительной силой широкую и удручающе мрачную дорогу.
– Мы близки к искомому месту, – объявил Роланд. – Наш друг
медведь все здесь снес, дабы расчистить обзор. Он не хотел сюрпризов. Обходительной
сию важную особу не назовешь.
– А намон оставил какие-нибудь сюрпризы? – поинтересовался
Эдди.
– Возможно. – Улыбнувшись краешком губ, Роланд тронул Эдди
за плечо: – Но вот ведь что – это будут старыесюрпризы.
Продвижение по этой зоне разрушений шло медленно. Хотя
поверженные наземь деревья в большинстве своем были очень стары (многие уже
почти слились с почвой, откуда когда-то пробились), беспорядочное нагромождение
стволов и путаница ветвей создавали внушительную полосу препятствий, преодолеть
которую было бы довольно непросто даже в том случае, если бы все путники были
физически полноценными. С восседающей в притороченной к спине стрелка подвеске
Сюзанной дорога превратилась в тренировку выносливости, стойкости и умения
обуздывать раздражение.
Поваленные стволы и колтун подлеска скрывали от глаз след
медведя, что тоже не способствовало быстрейшему продвижению. До полудня путники
шли по отметинам когтей на деревьях, четким, как зарубки. Однако здесь, близ
стартовой точки медвежьей ярости, где она еще не цвела полным цветом, эти
удобные вехи, отмечавшие путь зверя, исчезли. Роланд двигался не спеша,
выискивая в кустах помет, а на деревьях, через которые перелезал медведь, –
клочья шерсти. На то, чтобы одолеть три мили этого истлевшего хаоса, ушла вся
вторая половина дня.
Едва Эдди решил, что скоро стемнеет и им придется разбить
лагерь в этом страшноватом окружении, они вышли к опушке редкого ольшаника. За
деревьями слышался шумный лепет бегущего по камням ручья. Позади закатное
солнце в ореоле тонких багровых лучей заливало угрюмым светом разоренный
участок, который они только что пересекли, превращая поваленные деревья в
черные перекрестья, очертаниями напоминающие китайские иероглифы.
Роланд объявил привал и осторожно опустил Сюзанну на землю.
Распрямившись, он уперся руками в бедра и принялся разминать спину, изгибаясь
то так, то эдак.
– И ночевать здесь будем? – спросил Эдди.
Роланд покачал головой.
– Сюзанна, дай Эдди револьвер.
Она повиновалась, вопросительно глядя на него.
– Пошли, Эдди. Нужное нам место – за теми деревьями.
Взглянем на него. Может, и поработать придется.
– С чего ты взял…
– А ты прислушайся.
Эдди прислушался и понял, что слышит шум работающих механизмов.
Потом он сообразил, что слышит его уже некоторое время.
– Я не хочу оставлять Сюзанну.
– Мы не уйдем далеко, а у нее хороший, громкий голос. Кроме
того, если здесь и есть опасность, она впереди – мы окажемся между ней и
Сюзанной.
Эдди посмотрел вниз, на Сюзанну.
– Идите – только постарайтесь поскорее вернуться. – Она
задумчиво оглянулась и посмотрела туда, откуда они пришли. – Не знаю, есть тут
привидения или нет, но кажется,что есть.
– Мы вернемся засветло, – пообещал Роланд. Он зашагал к
деревьям, и секундой позже Эдди последовал за ним.
Глава 26
Углубившись в ольшаник на пятнадцать ярдов, Эдди вдруг
сообразил, что они идут по тропе; по тропе, которую, вероятно, протоптал за
долгие годы медведь. Гибкие деревья смыкались над головой сводом туннеля.
Непонятный шум здесь был громче, и Эдди принялся раскладывать его на
составляющие. Один звук – тихий, басистый гул – слабой вибрацией передавался
ступням, словно под землей работал какой-то большой агрегат. Гул отчетливо
прорезали нестройные, более близкие и назойливые звуки – взвизги, писк,
отрывистое цвирканье и поскрипыванье.
Роланд приблизил губы к уху Эдди и сказал:
– Думаю, если вести себя тихо, опасность невелика.
Они прошли еще пять ярдов, и Роланд опять остановился. Вынув
револьвер, он стволом отвел в сторону ветку, тяжелую от подцвеченных закатным
солнцем листьев. Заглянув в образовавшийся небольшой просвет, Эдди устремил
взгляд на поляну, где так долго жил медведь, – на оперативную базу, откуда
зверь множество раз отправлялся чинить насилие и разбой.
Подлеска здесь не было и в помине; землю давным-давно
вытоптали налысо. По поляне, схожей очертаниями с наконечником стрелы, бежал
ручей, пробивавшийся у подножия почти пятнадцатифутовой каменной стены.
Подпертая этой стеной с тыла, по их сторону ручья стояла металлическая будка
высотой около девяти футов, с закругленной крышей, напомнившей Эдди вход в
метро, раскрашенная спереди косыми желтыми и черными полосами. Земля на поляне
была не черной, как верхний слой грунта в лесу, а серой и странно рыхлой. Ее
усеивали кости, и в следующий миг Эдди понял: то, что он принял за серую почву,
тоже кости – кости такие древние, что рассыпаются в прах.
