– Похоже, тетушка Талита ошибалась, и старый альбинос
все-таки был прав, – с благоговением сказала Сюзанна. – Это наверняка тот самый
Дэвид Квик, предводитель разбойников. Ну и громила – ты только взгляни, Роланд!
Должно быть, его пришлось натереть салом, чтобы втиснуть в кабину!
Роланд кивнул. Зной и время иссушили восседавшего в железной
птице человека, оставили от него лишь обтянутый пергаментной кожей скелет, но и
сейчас еще бросалось в глаза, как широки были когда-то эти плечи и массивна
изуродованная голова.
– И благородный Перт на землю пал, – продекламировал
стрелок, – и гром сотряс окрестные пределы.
Джейк вопросительно поглядел на него.
– Это из старого стихотворения. Благородный Перт, великан,
отправился сразиться с тысячью мужей, но не успел он покинуть родные места, как
какой-то малыш кинул камень и угодил ему в колено. Благородный Перт споткнулся,
тяжесть доспехов увлекла его наземь, и, падая, он свернул себе шею.
– Напоминает притчу о Давиде и Голиафе, – сказал Джейк.
– Он не горел, – подал голос Эдди. – Ручаюсь, у него просто
кончилось горючее, мотор сдох, и парень попытался сесть на дорогу. Говорите,
что хотите – варвар, разбойник, – но мужик он был отчаянный.
Роланд кивнул и посмотрел на Джейка.
– Ты как, ничего?
– Ничего. Вот если б он все еще был… ну… скользкий, мне бы,
пожалуй, похужело. – Джейк перевел взгляд с мертвеца в самолете на город. Лад
теперь был гораздо ближе и вырисовывался отчетливее, и хотя стали видны
бесчисленные выбитые окна в домах-башнях, мальчик, как и Эдди, не окончательно
потерял надежду найти в городе помощь. – Готов спорить, после его гибели все в
городе стало… разваливаться.
– Я думаю, ты выиграл бы спор, – сказал Роланд.
– Знаете что? – Джейк опять внимательно разглядывал самолет.
– Может быть, те, кто построил город, строили и самолеты, но я голову даю на
отсечение, что этот самолет – из наших. В пятом классе я писал реферат о
воздушных боях и, по-моему, узнаю машину. Роланд, можно мне взглянуть на нее
поближе?
Роланд утвердительно наклонил голову.
– Я с тобой.
Шурша высокой травой, все трое подошли к самолету.
– Вот, смотри, – показал Джейк, – видишь пулемет под крылом?
Это немецкая модель с воздушным охлаждением, а самолет –
"фокке-вульф", выпущен накануне второй мировой. Точно. Так что он тут
делает?
– Пропадает прорва самолетов, – вмешался Эдди. – Взять, к
примеру, Бермудский треугольник. Понимаешь, Роланд, есть над одним из наших
четырех океанов такое нехорошее местечко. Считается, что заколдованное. Так,
может, это такая здоровущая дверь от нас к вам – дверь, которая почти всегда
открыта? – Эдди сгорбился и бездарно изобразил Рода Серлинга: –
"Пристегнуть ремни, приготовиться к болтанке: наш самолет входит… в зону
Роланда!"
Джейк и Роланд – они теперь стояли под уцелевшим крылом
самолета – не обратили на Эдди ни малейшего внимания.
– Подсади меня, Роланд.
Роланд помотал головой.
– С виду крыло крепкое, но только с виду. Эта штука
пролежала тут очень долго, Джейк. Упадешь.
– Тогда подними меня.
Эдди предложил:
– Давай я, Роланд.
Стрелок взглянул на свою покалеченную кисть, пожал плечами и
сцепил пальцы обеих рук замком.
– Этого будет довольно. Он легкий.
Джейк скинул ботинки и проворно взобрался в
импровизированное стремя. Чик визгливо залаял, хотя от возбуждения или в
тревоге, Роланд не сумел бы сказать.
Мальчик, прижимаясь грудью к ржавому закрылку, смотрел
теперь прямо на изображение кулака с зажатой в нем молнией. Один край эмблемы
немного отставал от поверхности крыла. Джейк ухватился за него и потянул.
Эмблема отделилась от крыла так легко, что Джейк неминуемо полетел бы спиной
вперед в траву, если бы стоявший за ним Эдди не поддержал его ладонью под
мягкое место.
– Так я и знал, – сказал Джейк. Под кулаком с молнией была
другая эмблема, открывшаяся теперь почти целиком, – свастика. – Просто хотелось
увидеть собственными глазами. Можешь опускать.
И они пошли дальше, но до самого вечера, оглядываясь, всякий
раз видели над высокой травой, словно надгробный памятник благородному Перту,
неясный силуэт хвоста самолета.
Глава 2
Вечером пришла очередь Джейка разводить костер. Когда
хворост, с точки зрения стрелка, был уложен удовлетворительно, Роланд протянул
Джейку кремень и кресало:
– Поглядим, как ты управишься.
Поодаль дружески обнявшись сидели Дийны. Под вечер Эдди
нашел у дороги ярко-желтый цветок и сорвал его для Сюзанны. Теперь цветок
красовался у той в волосах, и всякий раз, как Сюзанна смотрела на Эдди, губы ее
трогала едва заметная улыбка, а глаза наполнялись светом. Подмечая это, Роланд
радовался. Любовь молодых людей углублялась, крепла. Добро! Без истинной
глубины и силы их чувству было не пережить грядущие месяцы и годы.
Джейк высек искру, но та сверкнула и погасла в нескольких
дюймах от растопки.
– Поднеси кремень поближе, – велел Роланд, – и держи ровно.
И не бейкресалом, Джейк, чиркай.
Джейк попробовал снова. Искра полетела прямо на растопку.
Оттуда поднялась тонкая струйка дыма, но огня не было.
– Кажется, у меня не очень-то хорошо получается.
– Научишься. А покамест поразмысли вот над чем: чему дают
жизнь с наступлением ночи и отнимают, едва займется день?
– Что-что?
Роланд подвел руки Джейка поближе к холмику сухих прутьев и
щепок.
– Сдается, этого в твоей книжице нет.
– А, загадка! – Джейк высек новую искру. Растопка занялась,
но пламя быстро погасло. – Так ты и загадки знаешь?
Роланд кивнул.
– Да, и не одну. Мальчишкой я знал их добрую тысячу – они
составляли часть моих штудий.
– Правда? Но зачем учиться отгадывать загадки?
– Ваннэй, мой наставник, говорил: ежели какой отрок умеет
сыскать ответ на загадку, стало быть, оный отрок умом ловок и изворотлив. По
пятницам в полдень мы состязались в искусстве отгадывать загадки, и победителя
или победительницу отпускали домой пораньше.
– И часто тебе удавалось уйти пораньше, Роланд? – спросила
Сюзанна.
Стрелок, не сдержав улыбки, покачал головой.
– Я любил загадки, но никогда не был силен по части отгадок.
Ваннэй видел причину в том, что я чересчур глубоко задумываюсь. Отец винил меня
в недостатке воображения. Думаю, правы были оба… но отец – чуть ближе к истине.
Я всегда выхватывал револьвер проворней любого из однокашников и стрелял метче,
но вот похвалиться изворотливостью ума не мог.
