Из коридора донесся глухой удар, словно он с кем-то
столкнулся. Сюзан услышала, как он пробормотал: «Извините! Извините!» (перед
ней-то он вообще не извинялся), и на пороге появилась Кончетта. Отрез материи,
за которым она ходила, лежал на плечах, словно шаль. Портниха сразу заметила и
бледное лицо Сюзан, и дорожки от слез на щеках. Она ничего не скажет, подумала
Сюзан. Никто из них ничего не скажет, как никто и пальцем не шевельнет, чтобы
помочь ей выбраться из клоаки, в которую она сама себя загнала. «Ты сама этого
хотела, шлюха», – скажут они в ответ на просьбу о помощи. И этим будут
оправдывать свое бездействие.
Но Кончетта ее удивила.
– Жизнь тяжела, мисси, так уж вышло. Пора тебе к этому
привыкать.
5
Сюзан, выговорившись до конца, замолчала. Тетя Корд отложила
вязание в сторону, поднялась, поставила на плиту чайник.
– Ты все драматизируешь, Сюзан. – Она хотела, чтобы в голосе
зазвучали нотки доброты и мудрости, но ничего у нее не вышло. – Это в тебе со
стороны Манчестеров… половина из них мнила себя поэтами, другая половина –
художниками, но все они каждый вечер напивались до поросячьего визга. Он
полапал твои титьки и потерся о тебя, ничего больше. И расстраиваться тут не от
чего. Тем более не из-за чего лишаться сна.
– Откуда ты это знаешь? – фыркнула Сюзан. Она знала, что
вопрос грубый, но ее это уже не волновало. Более она не желала выслушивать
теткины нравоучения. Сейчас они жалили, как оса.
Корделия изогнула бровь, а когда заговорила, в голосе ее не
слышалось злобы:
– Вижу, этот вопрос доставил тебе удовольствие! Тетя Корд,
сухая палка. Тетя Корд – старая дева. Тетя Корд – седеющая девственница. Да?
Так вот, мисс Юная Красотка, пусть я и девственница, но в молодости кавалеры у
меня были… до того, как мир «сдвинулся». Может, среди них и великий Френ
Ленджилл.
А может, и нет, подумала Сюзан. Френ Ленджилл старше тетки
минимум на пятнадцать лет, а то и на все двадцать пять.
– Пару раз я чувствовала боком старину Тома, Сюзан. И
передом тоже.
– Твоим кавалерам тоже было под шестьдесят? Изо ртов у них
дурно пахло, а суставы хрустели, когда они лапали твои титьки? Кто-нибудь
пытался вдавить тебя в стену, когда старина Том начинал трясти бородой и
говорить бла-бла-бла?
Всплеска ярости, на который рассчитывала Сюзан, не
последовало. Вместо этого она увидела, как затуманились глаза Корделии и стали
такими же пустыми, как у отражения Торина в зеркале.
– Дело сделано, Сюзан. – Улыбка, короткая и ужасная,
блеснула на худом лице тетки. – Дело сделано, да.
– Мой отец возненавидел бы эту сделку! – закричала Сюзан. –
Возненавидел бы! И возненавидел бы тебя за то, что ты допустила такое! Мало
того, немало этому способствовала.
– Возможно. – Ужасная улыбка вновь пробежала по лицу тети
Корд. – Может, и так. А знаешь, что бы он возненавидел еще больше? Бесчестие
нарушенного слова, позор безотцовщины. Он бы хотел, чтобы этого не случилось.
Если ты помнишь его лицо, то не должна этого допускать.
Сюзан не отрывала от нее взгляда, губы ее дрожали, глаза
наполнились слезами. Я встретила человека, которого полюбила! Вот что она
сказала бы тетке, если б смогла. Неужели ты не понимаешь, что это все меняет? Я
встретила человека, которого полюбила! Но если бы тетя Корд относилась к тем
людям, кому Сюзан могла сказать такое, девушка едва ли оказалась бы в таком
безвыходном положении. Поэтому Сюзан повернулась и молча вышла из дома. По
щекам катились слезы. Перед глазами все расплывалось.
6
Она скакала незнамо куда, однако какая-то часть сознания,
должно быть, заранее определилась с маршрутом, потому что через сорок минут
после того, как она покинула дом, Сюзан увидела перед собой ту самую ивовую
рощу, о которой грезила, когда Торин подкрался к ней сзади, как злодей-эльф из
бабушкиных сказок.
Под ивами царила божественная прохлада. Сюзан привязала
поводья Фелиции к ветви (она умчалась, не заседлав лошадь) и медленно пошла к
маленькой полянке в центре рощи, где протекал ручей; здесь она села на
пружинистый мох, которым заросла полянка. Конечно же, она не могла не прийти
сюда. Именно на эту полянку она приходила со всеми радостями и горестями с тех
пор, как отыскала ее в восемь или девять лет. Именно сюда время от времени
приходила она после смерти отца, когда ей казалось, что весь мир, ее мир, ушел
вместе с Патом Дельгадо. Только эта полянка узнала истинную глубину ее горя.
Ручью она рассказывала о своих чувствах, ручей и уносил ее слова.
Слезы вновь подступили к глазам. Она положила голову на
колени и зарыдала в голос. В тот момент она отдала бы что угодно, лишь бы на
минуту к ней вернулся отец и она могла спросить его, что же ей делать.
Она еще плакала, когда услышала треск сломанной неподалеку
ветки, в страхе оглянулась. Здесь было ее тайное убежище, и она не хотела,
чтобы кто-то застал ее в этой роще, да еще всю заплаканную, словно ребенка,
который упал и больно ушибся. Треснула еще одна ветка. В роще появился кто-то
еще, в самый неподходящий момент:
– Уходи! – закричала она, едва узнавая свой осипший от слез
голос. – Уходи, кто бы ты ни был, и оставь меня одну.
Но человек, теперь она видела его сквозь листву,
приближался. А когда она узнала его, то поначалу решила что направляющийся к
ней Уилл Диаборн
(Роланд, мысленно поправилась она, его зовут Роланд)
– плод ее разгоряченного воображения. И не могла поверить,
что видит его наяву, пока он не опустился на колени и не обнял ее. Она тут же
прижалась к его груди.
– Откуда ты узнал, что я…
– Увидел, как ты скакала по Спуску. У меня есть одно место,
куда я иногда прихожу подумать, вот я и увидел тебя. Я бы не последовал за
тобой, но ты скакала без седла. Я подумал, что-то не так.
– Все не так.
Не закрывая глаз, сосредоточенно, он начал покрывать ее лицо
поцелуями. И Сюзан не сразу поняла, что он сцеловывает ее слезы. А потом взял
за плечи и чуть отстранил, чтобы заглянуть ей в глаза.
– Скажи это еще раз, Сюзан, и я все сделаю. Не знаю,
обещание это или предупреждение, или и то и другое, но… скажи, и я сделаю.
Ей не пришлось спрашивать, о чем он. Она почувствовала, как
земля двинулась у нее под ногами, и потом часто говорила себе, что то был
первый и единственный раз, когда ка явилась к ней ветром пришедшим не с неба, а
из земли. Она настигла меня в конце концов, решила Сюзан. Моя ка, хорошо это
или плохо.
– Роланд!
