– Пошли, – говорит Эдди. – Нельзя от него отставать.
Они идут, сбившись в кучку, при других обстоятельствах это
вызвало бы смех. Но не сейчас. Сейчас трое друзей жмутся друг к другу в поисках
поддержки.
Роланд стоит, глядя на кровать у левой стены. Смотрит на
нее, как загипнотизированный. Может, пытается представить себе Мартена в
кровати своей матери; может, вспоминает Сюзан, с которой никогда не спал в
настоящей кровати, не говоря уже о такой роскошной, с пологом. Джейк видит
профиль стрелка в трехстворчатом зеркале, что стоит напротив кровати, в
алькове. А перед этим тройным зеркалом мальчик видит маленький столик. Мальчик
его узнает: почти такой же есть и в спальне его родителей – туалетный столик,
за которым мать обычно наводит красоту.
По телу стрелка пробегает дрожь, он сбрасывает с себя груз
тех мыслей, что одолевали его. Ноги его обуты в эти ужасные сапоги: такое
ощущение, что он пересекал в них кровавый поток.
– Мама!
Шаг к кровати, и Роланд наклоняется, словно думает, что мать
может прятаться под ней. Если она и прячется, то в другом месте: туфли, которые
выглядывали из-под портьеры, – женские, и в конце короткого коридора, за дверью
в спальню, сейчас стоит женщина. Джейк видит подол ее платья,
И он видит кое-что еще. Джейк лучше Сюзанны с Эдди понимает
сложные взаимоотношения Роланда с матерью и отцом, потому что родители Джейка
очень похожи на родителей Роланда: Элмер Чеймберз – стрелок в своей
телевещательной компании, у Меган Чеймберз – длинная череда любовников, Джейку
ничего такого не говорили, но он знает, непонятно как; он разделяет кхеф с
матерью и отцом, и он знает то, что знает,
Знает он кое-что и о Роланде: тот видел свою мать в
колдовском кристалле. Именно Габриэль Дискейн, только что вернувшаяся с
покаяния в Дебарри, после банкета должна во всем повиниться мужу и испросить
прощения, чтобы вновь оказаться в его постели, а затем, когда Стивен задремлет,
расслабившись от любовных утех, вонзить нож ему в грудь… или чуть оцарапать
руку, даже не разбудив его. С таким ножом результат будет один.
Роланд увидел все в хрустальном шаре, перед тем как отдать
его отцу, и Роланд предотвратил эту трагедию. Чтобы спасти жизнь Стивена
Дискейна, сказали бы Эдди и Сюзанна, исходя из того, что им известно. Джейк, в
силу своего несчастного детства, знает, что это не все. Чтобы спасти и жизнь
матери. Дать ей последний шанс внять голосу разума, встать рядом с мужем,
твердо взять его сторону. Последний шанс порвать с Мартеном Броудклоуком.
Конечно, она порвет, конечно, она должна порвать! Роланд
видел ее лицо в тот день, видел, какая она была несчастная, так что она
обязательно должна порвать с Мартеном! Не может же она выбрать колдуна! Если он
только сможет…
Вновь сказывается неопытность юности: Роланд и представить
себе не может, что несчастье и стыд не соперники страсти. Он пришел, чтобы
поговорить с матерью, чтобы уговорить ее вернуться к отцу, пока еще не поздно.
Однажды он спас ее от себя, скажет он ей, но второй раз такого не будет.
А если она не согласится, думает Джейк, или начнет юлить,
притворяться, что понятия не имеет, о чем говорит сын, Роланд предложит ей на
выбор: покинуть Гилеад с его помощью, этим же вечером, или встретить завтрашнее
утро в кандалах, чтобы потом повторить судьбу Хакса, повара, повешенного за
предательство.
– Мама? – зовет Роланд, все еще не зная, что за его спиной
кто-то прячется. Еще шаг, и тень приходит в движение. Поднимает руки. Что-то
она в них держит. Не револьвер, Джейк в этом уверен, что-то похожее на змею,
что-то…
– Роланд, берегись! – визжит Сюзанна, и ее голос
срабатывает, как магический выключатель.
Что-то лежит на туалетном столике… разумеется, хрустальный
шар. Габриэль выкрала его, чтобы принести своему любовнику как утешительный
приз, раз уж ее сын предотвратил убийство Стивена. И тут он вспыхивает, словно
вопль Сюзанны включает его. Отбрасывает розовый свет на тройное зеркало,
освещает спальню. В этом свете, в этом тройном зеркале, Роланд наконец-то видит
стоящую за его спиной фигуру.
– Господи! – в ужасе вскрикивает Эдди Дин. – Господи,
Роланд! Это не твоя мать! Это…
Это даже не женщина, нет, уже не женщина, это ходячий труп в
грязном черном платье. На голове лишь несколько островков волос, вместо носа –
проваленная дыра, но глаза сверкают, а змея в ее руках очень даже живая. И
Джейк, скованный страхом, все же успевает подумать, не взяла ли она эту змею
из-под той самой скалы, где в свое время нашла другую, которую убил Роланд.
Это Риа, которая ждала, пока Роланд придет в апартаменты
матери. Это Риа с Кооса, которая пришла не только для того, чтобы утащить
магический кристалл, но и прикончить юношу, который причинил ей столько
неприятностей.
– Твоя шлюха уже получила свое! – пронзительно кричит она. –
Теперь заплатишь ты!
Но Роланд ее увидел, увидел в кристалле, Риа предал тот
самый кристалл, за которым она пришла, и теперь он поворачивается, руки его с
невероятной скоростью хватаются за новые револьверы. Ему пятнадцать лет, он
потрясающе быстр, превзойти его в реакции невозможно.
– Нет, Роланд, нет! – кричит Сюзанна. – Это иллюзия, это все
проделки шара!
Джейк успевает перевести взгляд с зеркала на женщину,
стоящую на пороге, успевает осознать, что и его провели.
Возможно, в последнюю долю секунды Роланду тоже открывается
истина: женщина на пороге – его мать, и в руках у нее не змея, а пояс, который
она вышила для него, может, с тем, чтобы замириться с ним, а шар обманул его
единственным доступным ему способом – отражением.
В любом случае уже поздно что-то изменить. Револьверы
выхвачены из кобуры, ярко-желтые вспышки освещают спальню. На каждый спусковой
крючок он нажимает дважды, прежде чем ему удается сдержаться, и четыре пули
отбрасывают улыбающуюся (в этой улыбке читается надежда на примирение) Габриэль
Дискейн в коридор.
Она так и умирает с улыбкой на лице. Роланд застывает на
месте, из револьверов идет дымок, его лицо перекашивает гримаса изумления и
ужаса, до него только начинает доходить, что случилось непоправимое: из
револьверов отца он убил мать.
И тут каркающий смех заполняет комнату. Роланд не
поворачивается; он завороженно смотрит на женщину в синем платье и черных
туфлях, которая вся в крови лежит в коридорчике, соединяющем ее спальню с
гостиной; женщину, которую пришел спасти и которую вместо этого убил. Она лежит
со связанным вручную поясом поверх окровавленного живота.
Джейк поворачивается вместо него, и его не удивляет женщина
с зеленым лицом, в остроконечной черной шляпе, плавающая в шаре. Это же Злобная
Колдунья-с-Востока; она же, он это знает, Риа с Кооса. Она смотрит на юношу с
револьверами в руках и скалит зубы в самой жуткой ухмылке, какую только
доводилось видеть Джейку.
