– Не надо, Роланд, – прервала его Сюзанна. – Не позволяй ему
и дальше мучить тебя.
– Но он мучает. И всегда будет мучить. Не важно. Как бы то
ни было, все сказано.
Второй раз я заглянул в кристалл… ушел в кристалл… через три
дня после возвращения домой. Моя мать еще не приехала, но ее ждали в тот вечер.
Она находилась в Дебарии, в некоем подобии женского монастыря, молилась за мое
благополучное возвращение. Не было и Мартена. Он перебрался в Крессию, к
Фарсону.
– А шар ты уже отдал отцу? – полюбопытствовал Эдди.
– Н-нет – Роланд внимательно разглядывал свои руки, и Эдди
заметил затеплившийся на щеках стрелка румянец. – Поначалу я его не отдал. Мне
не хотелось… расставаться с ним.
– Еще бы, – хмыкнула Сюзанна. – Ты повел себя точно так же,
как и все остальные, кто хоть раз заглянул в эту чертову штуковину.
– На третий день, перед тем как отправиться на банкет,
который давали в честь нашего благополучного возвращения…
– Готов спорить, участвовать в этой пьянке ты не рвался, –
ввернул Эдди.
Роланд невесело улыбнулся, по-прежнему не отрывая взгляда от
рук.
– Около четырех часов пополудни Катберт и Ален пришли в мои
апартаменты попозировать художнику, которому поручили запечатлеть нас на
полотне. Видок у нас был еще тот: кожа да кости, худые обветренные лица,
исцарапанные руки. Даже склонный к полноте Ален превратился в спичку. Они
поставили меня перед выбором. До того они никому не рассказывали о магическом кристалле,
из уважения ко мне и понесенной мною утрате, сказали они, и я им верил, но
дольше хранить эту тайну они не могли. Или я отдаю хрустальный шар добровольно,
или решение, где ему быть, будут принимать наши отцы. Разговор этот дался им
нелегко, особенно Катберту, но отступать от своего они не собирались.
Я пообещал им, что отдам его моему отцу до банкета… до того,
как моя мать прибудет из Дебарии. Они же могли прийти пораньше и убедиться, что
я выполнил обещание. Катберт смутился, заговорил о том, что это вроде бы и не
обязательно, но, разумеется, по-другому не выходило…
– Да, – кивнул Эдди. Он, похоже, прекрасно понимал ситуацию,
в которой оказался Роланд. – В дерьмо ты залезаешь сам, но вылезать из него
куда легче, когда с тобой кто-то есть.
– Ален, во всяком случае, знал, что так мне будет легче. Он
одернул Катберта и сказал, что они придут. И они пришли. А я отдал магический
кристалл, хотя мне и не хотелось с ним расставаться. Мой отец побледнел как
мел, когда заглянул в мешок и увидел, что в нем находится. Потом извинился
перед нами и ушел, захватив мешок с собой. Когда же вернулся, поднял бокал вина
и продолжил разговор о наших приключениях в Меджисе, словно ничего и не
произошло.
– Но после того как ты переговорил с друзьями и перед тем как
отдал хрустальный шар, ты заглянул в него. – В голосе Джейка не слышалось
вопросительных интонаций. – Вошел в него. Путешествовал в нем. Что он показал
тебе в тот раз?
– Прежде всего я опять увидел Башню и начало пути к ней, –
ответил Роланд. – Потом мне открылось падение Гилеада и триумф Благодетеля.
Уничтожив цистерны и нефтяное поле, мы потянули неизбежное на двадцать месяцев.
Тут я ничего изменить не мог, зато шар показал мне кое-что еще, где я мог
что-то сделать. Некий нож, лезвие которого обработали очень сильным ядом в
Горлане, далеком от Гилеада феоде Срединного мира. Ядом такой силы, что
малейшая царапина вызывала мгновенную смерть. Странствующий певец, а на самом
деле старший племянник Фарсона, доставил нож в Гилеад. Человек, которому он отдал
нож, занимал при дворе немалую должность: руководил всеми слугами. Перед ним
стояла задача передать нож убийце. Если бы план удался, мой отец не пережил бы
ночи после банкета. – Роланд мрачно усмехнулся. – Поскольку я увидел все это в
колдовском кристалле, нож так и не попал в руку, для которой предназначался, а
у дворцовых слуг на следующий день появился новый начальник. Любопытные я вам
рассказываю истории, не так ли? Да, очень любопытные.
– Ты видел человека, которому предназначался нож? – спросила
Сюзанна. – Настоящего убийцу?
– Да.
– Что еще? Ты увидел что-нибудь еще? – спросил Джейк. План
убийства отца Роланда, похоже, не слишком заинтересовал его.
– Да. – На лице Роланда отразилось недоумение. – Обувку.
Всего на мгновение. Башмаки летели по воздуху. Поначалу я подумал, что это
осенние листья. А когда понял, что это, они пропали, и я лежал на кровати,
зажав в руках шар… примерно так же, как вез его из Меджиса. Мой отец… как я и
сказал, он изумился, заглянув в мешок и увидев, что в нем.
Ты сказал ему, у кого находится нож с отравленным лезвием,
подумала Сюзанна, сказал про Дживса – дворецкого или как его там, но не
упомянул про человека, которому предстояло использовать этот нож по назначению,
не так ли, сладенький? Почему? Потому что хотел разобраться с ним сам?
Но прежде чем она озвучила свои вопросы, заговорил Эдди:
– Башмаки? Летающие башмаки? Как по-твоему, что это может
означать?
Роланд покачал головой.
– Расскажи нам, что еще ты увидел, – попросила Сюзанна.
В брошенном на нее взгляде она увидела такую невероятную
боль, что горько пожалела о словах, только что сорвавшихся с языка. Она отвела
глаза, сжала руку Эдди.
– Извини меня, Сюзанна, но я не могу. Все, что мог, я уже
рассказал.
– И ладно, – вставил Эдди. – Конечно, Роланд, ты рассказал
нам предостаточно.
– Очно, – согласился Ыш.
– Ты еще видел эту ведьму? – спросил Джейк. Пауза длилась
долго, они решили, что Роланд не ответит, но ответ последовал:
– Да. Она еще не свела со мной счеты. Как и мои сны о Сюзан,
она последовала за мной. От Меджиса до самого Гилеада.
– Что ты хочешь этим сказать, Роланд? – В голосе Джейка
слышался благоговейный ужас. – О Боже, Роланд, что это значит?
– Не сейчас. – Роланд поднялся. – Пора в путь. – Он
посмотрел на высящийся перед ними дворец. Солнце как раз поднялось над его
башенками и крышей. – До него далеко, но думаю, мы подойдем к нему еще сегодня,
если прибавим шагу. Оно и к лучшему. Не хотел бы я приближаться к нему после
захода солнца.
– Ты уже знаешь, что это? – спросила Сюзанна.
– Беда, – повторил Роланд. – И у нас на пути.
4
В то утро червоточина иной раз дребезжала так громко, что
даже вставленные в уши патроны не могли полностью заглушить этот мерзкий звук.
В такие моменты Сюзанне казалось, что у нее разжижается переносица, а посмотрев
на Джейка, она увидела, что у того из глаз текут слезы. Не потому, что он
грустил или его что-то расстроило. Нет, просто слезные железы вышли из-под контроля.
Она не могла выбросить из головы этого игреца на пиле, которого помянул
мальчик. Звучит, как гавайская гитара, крутилась и крутилась мысль, пока Эдди
толкал ее кресло-каталку, лавируя между автомобилями. Звучит, как гребаная
гавайская гитара, не правда ли, мисс Такая Черная Красавица?
