Накануне праздника Жатвы занятий в школе не было, игровые
павильоны работали только несколько часов в день, поэтому Тереза послала свою
младшую к соседке отнести ей пирог, как предположила Риа, поскольку слов она
слышать не могла. Зато видела, как Тереза надевала на дочь вязаную шапку и
что-то долго ей объясняла. Риа решила, что соседка эта живет достаточно далеко:
Терезе Марии Долорес О'Шивен требовалось время. Дом был большой, углов в нем
хватало.
Риа хохотнула, но хохот быстро перешел в надсадный кашель. В
углу Масти вскинул голову, уставился на хозяйку. В отличие от нее он не
превратился в иссохший скелет, но выглядел неважно.
Девочку с пирогом под мышкой выставили за порог. Она успела
бросить на мать один полный тревоги взгляд, прежде чем дверь захлопнулась перед
ее носом.
– Давай! – прокрякала Риа. – Углы ждут! На колени, женщина,
и за дело!
Сначала Тереза подошла к окну. А убедившись, что дочь вышла
за калитку и зашагала по Главной улице, вернулась на кухню. Подошла к столу,
постояла, уставившись в никуда.
– Не тяни же, приступай! – воскликнула Риа. Она более не
видела своей грязной хижины, не ощущала вони, которую источало ее тело. Она
растворилась в Колдовской радуге. Находилась рядом с Терезой О'Шивен, дом
которой чистотой углов не знал равных во всем Меджисе. А может, и во всем
Срединноц мире.
– Поторопись, женщина! – Риа уже кричала. – Принимайся за
работу!
Словно услышав ее. Тереза расстегнула пуговицы домашнего
халата, сняла его, аккуратно положила на стул. Задрала подол чистой рубашки,
прошла в угол, опустилась на четвереньки.
– Давай же, хорошая моя! – кричала Риа, захлебываясь смехом
и кашлем. – Покажи, на что ты способна!
Тереза О'Шивен вытянула шею, насколько возможно, раскрыла
рот, высунула язык и начала вылизывать угол. Она вылизывала его точно так же,
как Масти лакал молоко. Риа наблюдала за этим, хлопая себя по колену, то и дело
радостно вскрикивая, она раскачивалась из стороны в сторону, и ее лицо все
багровело и багровело. Да, Тереза ходила у нее в фаворитках! Безусловно! Теперь
не один час она будет ползать на руках и коленях, задом кверху, вылизывая угол
за углом, молясь неведомому богу, даже не Человеку Иисусу, о прощении, богу,
который наложил на нее такую епитимью за известное только ей и ему прегрешение.
Иногда в язык Терезе впивалась заноза, и тогда она поднималась, чтобы сплюнуть
кровь в раковину. Пока какое-то шестое чувство не предупреждало ее, и она
успевала подняться и одеться до того, как в дом заходил кто-то из членов семьи,
но Риа знала, что рано или поздно чувство это не сработает и Терезу застанут
врасплох. Может, даже сегодня. Девочка могла вернуться раньше, чтобы попросить
монетку на развлечения, и увидеть, как мать, стоя на коленях, вылизывает углы.
Да, это будет зрелище! Как Риа хотелось его увидеть! Как она…
Внезапно Тереза пропала. Вместе с комнатой, в которой
вылизывала очередной угол. Пропало все, скрылось за розовой пеленой. Впервые за
несколько недель магический кристалл огорчил ее. Риа подняла его, тряхнула.
– Что с тобой случилось, дорогой? Что тебе не понравилось?
Вес у хрустального шара был немалый, а Риа заметно ослабла.
Пальцы ее разжались, шар выскользнул, и Риа едва успела прижать его к тощей
груди. По ее телу пробежала дрожь.
– Нет, нет, красавчик, – заворковала она, положив магический
кристалл на стол. – Как сможешь, так и покажешь все то, что мне хочется
увидеть. Да, Риа немного рассердилась, но теперь все нормально, она не
собирается ни трясти тебя, ни тем более разбить. У нее и в мыслях…
Она замолчала, прислушалась, склонив голову. Топот копыт.
Три лошади приближались к ее хижине. Не лошади, конечно же, всадники.
Подкрались, пока она смотрела на Терезу. Мальчишки? Это треклятые мальчишки?
Риа вновь прижала хрустальный шар к груди, глаза ее широко раскрылись, губы
затряслись. Риа так исхудала, что розовое сияние просвечивало сквозь ее руки.
– Риа! Риа с Кооса!
Нет, не мальчишки.
– Выйди сюда и принеси то, что тебе дадено!
Хуже.
– Фарсон требует вернуть его собственность! Мы пришли за
ней!
Нет, не мальчишки, а Большие охотники за гробами.
– Никогда, старый, грязный, седоволосый козел, – прошептала
Риа. – Никогда ты его не возьмешь. – Ее взгляд заметался по сторонам. Она
напоминала койота, загнанного в угол.
Потом Риа посмотрела на шар, и протяжный вопль исторгся из
ее груди. Пропало даже розовое сияние. Шар стал черным, как глазница черепа.
10
Из хижины вырвался вопль. Дипейп повернулся к Джонасу. Глаза
его округлились, по коже побежали мурашки. В вопле не было ничего
человеческого.
– Риа! – вновь позвал Джонас. – Принеси хрустальный шар,
женщина, и передай его нам! У меня нет времени на игры!
Дверь распахнулась. Дипейп и Рейнолдс выхватили револьверы,
как только старая карга вышла на крыльцо, щурясь от солнечного света, словно
некое существо, всю жизнь проведшее в пещере.
Любимую игрушку Джона Фарсона она держала над головой, на
вытянутых руках. На дворе хватало камней, на которые она могла бы бросить
магический кристалл. Даже если бы ведьма промахнулась, он мог разбиться от
удара об землю.
Ситуация сложилась скверная, и Джонас это уже понял:
некоторые люди просто не реагировали на угрозы. Он-то полностью сосредоточил
внимание на мальчишках (которых по иронии судьбы взяли с невероятной легкостью)
и даже представить себе не мог, что здесь у него могут возникнуть какие-то
сложности. И Кимба Раймер, предложивший Риа в хранители Радуги Мейрлина, уже
умер. Поэтому он не мог переложить вину на канцлера, не так ли?
Может, им действительно уехать подальше на запад, оставив
Латиго разбираться и с нефтью, и с магическим кристаллом… От этих мыслей его
оторвал щелчок взводимого курка револьвера Дипейпа.
– Убери револьвер, идиот! – рыкнул Джонас.
– Но ты посмотри на нее! – Дипейп чуть ли не стонал. –
Посмотри на нее, Элдред!
Он посмотрел. Человекоподобное существо в черном платье, с
разлагающейся змеей на щее. Худобой сравнимая с ходячим скелетом. Островки
волос, торчащие на черепе: остальные повылезали. Язвы на щеках и на лбу.
Отметина, похожая на паучий укус, у левого уголка рта. Джонас подумал, что это
лихорадка, но его это особо не волновало. А вот хрустальный шар в длинных
дрожащих клешнях женщины-полутрупа еще как волновал.
11
Солнечный свет, ударивший Риа в глаза, помешал увидеть
револьвер в руке Дипейпа. Когда же к ней вернулось зрение, Дипейп уже успел
убрать оружие. Она обвела взглядом выстроившихся перед ней мужчин: рыжеволосого
в очках, еще одного в плаще и седого Джонаса, хриплый смешок сорвался с ее губ.
Разве она их боялась, этих могучих Охотников за гробами? С чего, собственно, ей
бояться? Они же мужчины, обычные мужчины, которых она побивала всю свою жизнь.
Да, они думали, что власть и сила на их стороне, в Срединном мире никого не
обвиняли в том, что он забыл лицо своей матери, но на самом деле они слабаки:
грустная песня вышибала у них слезу, обнаженная грудь превращала в кисель, их
уверенность в том, что они сильны, круты и мудры, только помогала
манипулировать ими.
