– Я принесла ей дрова. – И Сюзан замолчала. Роланд посмотрел
на Катберта – тот пожал плечами. Ален всплеснул руками. Роланд вновь подумал о
том, чтобы уступить ему право задавать вопросы, но решил, что еще не время.
– Сейчас не будем говорить о дровах и о том, что произошло
раньше. Возможно, мы поговорим об этом позже, но не сейчас. Что произошло,
когда ты уходила? Что она сказала тебе насчет волос?
– Нашептала в ухо. И у нее был Иисус-Человек.
– Прошептала что?
– Я не знаю. Эта часть – розовая.
Вот тут Роланд кивнул Алену. Юноша, прикусив губу, выступил
вперед. На его лице отражался испуг, но когда он взял руки Сюзан в свои, голос
его зазвучал ровно и успокаивающе.
– Сюзан? Я – Ален Джонс. Ты меня знаешь?
– Да… ты еще и Ричард Стокуорт.
– Что прошептала Риа тебе на ухо? Она нахмурилась, брови
сошлись у переносицы:
– Не вижу. Все розовое.
– Тебе не надо видеть. Видеть мы тебя не просим. Закрой
глаза, чтобы ты совсем не могла видеть.
– Они закрыты, – ответила Сюзан тоном капризного ребенка.
Она испугана, подумал Роланд. Хотел остановить Алена,
разбудить Сюзан, но сдержался.
– Те глаза, что внутри. Те, что выглядывают из памяти.
Закрой их, Сюзан. Закрой ради памяти твоего отца и скажи мне не то, что ты
видишь, а что слышишь. Скажи мне, что она сказала.
Тут глаза на лице открылись, в то время как закрылись другие
глаза, в ее памяти. Она смотрела на Роланда, сквозь Роланда, глазами древней
статуи. Роланд едва сумел подавить крик.
– Ты стояла у порога, Сюзан? – спросил Ален.
– Да, Мы обе стояли.
– Вернись туда вновь.
– Да. – Сонный голос. Слабый, но четкий. – Даже с закрытыми
глазами я могу видеть свет луны. Она большая, как грейпфрут.
Это грейпфрут вспомнились Роланду слова отца. Я имею в виду
розовый.
– И что ты слышишь? Что она говорит?
– Нет, говорю я. – Вновь капризные интонации.
– Сначала говорю я, Ален. Я говорю: «Наши дела закончены?» А
она отвечает: «Ну, пожалуй, осталась разве что самая малость». А потом… потом…
Ален сжал ее руки, воспользовавшись своим даром, посылая его
на помощь Сюзан. Она попыталась вырваться, но он ее не отпустил.
– Что? Что потом?
– У нее маленький серебряный медальон.
– Да?
– Она наклоняется ближе и спрашивает, слышу ли я ее. Я
чувствую ее дыхание. От нее воняет чесноком. И какой-то другой гадостью. – Лицо
Сюзан перекосило от отвращения. Я говорю, что слышу ее. Теперь я могу видеть. Я
вижу серебряный медальон.
– Очень хорошо, Сюзан. Что еще ты видишь?
– Риа. Выглядит она, как череп в лунном свете. Череп с
волосами.
– О боги, – прошептал Катберт, обхватив себя руками.
– Она говорит, что я должна слушать. Я говорю, что слушаю.
Она говорит, что я должна выполнять ее указания. Я говорю, что буду выполнять
ее указания. Она говорит: «Да, так и надо, будь хорошей девочкой». Она гладит
мои волосы. Все время. Мою косу. – Рука Сюзан медленно, как у лунатика,
поднялась (вместе с рукой Алена, который ее не отпускал), коснулась белокурых
волос. – А потом она говорит мне, что я должна сделать после того, как потеряю
девственность. «Подожди, – говорит она, – пока он заснет рядом с тобой, а потом
срежь волосы со своей головы. Все до единого. До самой кожи».
Юноши в ужасе смотрели на Сюзан, потому что заговорила она
визгливым голосом ведьмы с Кооса. Даже лицом, за исключением широко раскрытых,
ничего не видящих глаз, она стала похожа на старую каргу.
– Срежь их все, девочка, каждый похотливый волосок, и
вернись к нему такой же лысой, как вышла из чрева матери! Посмотрим,
понравишься ли ты ему такая!
Сюзан замолчала. Ален повернулся к Роланду. Его лицо
побледнело как полотно. Губы дрожали, но он крепко держал Сюзан за руки.
– Почему луна розовая? – спросил Роланд. – Почему ты
вспомнила розовую луну?
– Это ее шар, – тут же ответила Сюзан. – Она держит его под
кроватью, держит именно там. Она не знает, что я его видела.
– Ты уверена?
– Да. Она бы убила меня, если б знала. – Сюзан засмеялась,
повергнув их в ужас. – У Риа под кроватью луна в ящике.
– Розовая луна.
– Да.
– Под ее кроватью.
– Да. – На этот раз Сюзан освободилась от рук Алена. Описала
ими круг, а затем на мгновение ее лицо исказила гримаса алчности. – Я бы хотела
иметь такую, Роланд. Очень хотела. Красивая луна! Я видела ее, когда она
послала меня за дровами. Через окно Она выглядела… молодой. – И опять, – Я бы
хотела иметь такую.
– Нет… тебе она ни к чему. Но она у нее под кроватью?
– Да, в тайнике, который она открывает с помощью магии.
– У нее часть Радуги Мейрлина, – прошептал Катберт. – У этой
старой суки розовый шар, о котором говорил нам твой отец… неудивительно, что
она знает все.
– Нужно ли нам узнать что-то еще? – спросил Ален. – У нее
похолодели руки. Мы забрались очень глубоко. Пока все в порядке, но…
– Я думаю, мы узнали все, что хотели. – Сказать ей, чтобы
она все забыла?
Роланд без промедления мотнул головой – они ка-тет, у них
нет друг от друга тайн. Коснулся пальцев Сюзан. Да, очень холодные.
– Сюзан?
– Да, дорогой.
– Я сейчас произнесу стишок. Когда я закончу, ты будешь
помнить все, как и в прошлый раз. Хорошо?
С улыбкой она закрыла глаза:
– Рыбки и птички, медведи и зайки…
Улыбаясь, Роланд закончил за нее:
– Исполнят любое желанье твое.
Ее глаза открылись. Она улыбнулась.
– Ты. – Она поцеловала его – Ты со мной, Роланд. Ты со мной,
любовь моя.
Не в силах сдержать себя, Роланд заключил ее в объятия.
Катберт отвернулся Ален уставился на сапоги, откашлялся.
9
– Ты отнимешь у нее хрустальный шар? – спросила Сюзан. Они
возвращались в Дом-на-Набережной, и она сидела позади него, обхватив за талию
руками.
