Роланду все меньше и меньше нравился лихорадочный блеск глаз
Катберта, но он положил карты рубашками вверх и встал.
Ален дернул его за рукав.
– Нет, – В голосе его слышалась паника. – Разве ты не
видишь, какой у него взгляд?
– Вижу – ответил Роланд. Смятение захлестнуло его.
И, шагая к другу который уже мог перестать быть таковым,
Роланд впервые подумал, что принимал решения в состоянии, близком к пьяному
сну. И принимал ли он решения вообще? Уверенности в этом уже не было.
– Что ты хочешь мне показать, Берт?
– Что-то удивительное, -– рассмеялся Берт. В смехе отчетливо
слышалась ненависть. Может, даже желание убить. – Тебе захочется на это
посмотреть. Я знаю, что захочется.
– Берт, что с тобой? – спросил Ален.
– Со мной? Ничего, я в полном порядке, Эл… счастлив, как жаворонок
на заре, как пчела над цветком, как рыбка в океане. – Он повернулся и, смеясь,
вышел за дверь.
– Не ходи туда, – взмолился Ален. – Он же свихнулся.
– Если наша дружба порушена, у нас нет ни единого шанса
выбраться из Меджиса, – ответил Роланд. – Если так, я предпочту умереть от руки
друга, а не врага.
Он вышел из бункера. После короткого колебания Ален
последовал за ним. С печатью глубокой печали на лице.
15
Охотничья Луна ушла. Демоническая еще не показала своего
лица, но небо сияло яркими звездами, так что света хватало. Лошадь Катберта,
еще оседланная, стояла у крыльца, привязанная к перилам. За ней поблескивал
серебром квадрат пыльного двора.
– Где оно? – спросил Роланд. Все они были без оружия. К
счастью для них. – То, что ты хочешь мне показать?
– Здесь. – Катберт остановился между бункером и обугленными
остатками особняка, ткнул пальцем в землю. Ткнул уверенно, но Роланд не видел
там ничего особенного. Подошел к Катберту посмотрел вниз.
– Я не…
Яркий свет, в тысячу раз ярче звездного, вспыхнул у него в
голове, когда кулак Катберта врезался ему в подбородок. Впервые, если не
считать детских игр, Берт ударил его. Сознания Роланд не потерял, но лишился
контроля за руками и ногами. Они вроде бы были, но отказывались служить ему,
словно конечности тряпичной куклы. Он упал на спину, подняв пыль. Звезды пришли
в движение, медленно кружились, таща за собой молочный хвост. В ушах звенело.
Из далекого далека донесся крик Алена:
– Идиот! Что ты наделал, идиот?
Невероятным усилием Роланд сумел повернуть голову. Увидел
спешащего к нему Алена. Увидел Катберта, более не улыбающегося, который
оттолкнул Алена.
– Это касается только нас двоих, Эл. Не вмешивайся.
– Ты же ударил его исподтишка, негодяй! – Ален заводился
медленно, но теперь в нем разгоралась ярость, не сулящая Катберту ничего
хорошего.
Я должен встать, подумал Роланд. Должен подняться и встать
между ними, пока не произошло непоправимое. Его руки и ноги заелозили по пыли.
– Да… именно так он поступил с нами. – ответил Катберт. – Я
лишь вернул ему должок. – Он посмотрел вниз. – Именно это я и хотел показать
тебе, Роланд. Этот кусок земли. Это облако пыли, в котором ты сейчас лежишь.
Попробуй ее на вкус. Может, это тебя разбудит.
Теперь уж и в Роланде закипела злость. Он почувствовал, как
холодная ненависть заползает в голову, попытался бороться с ней, понял, что
проигрывает. Джонас уже перестал существовать для него. Цистерны с нефтью,
которые они нашли в СИТГО, перестали существовать. Весь раскрытый ими заговор
постигла та же участь. Еще немного, и он забыл бы про Альянс и ка-тет, который
они всеми силами пытались сохранить.
Ноги и руки вновь начали подчиняться ему. Он сел. Посмотрел
на Берта, опираясь руками о землю. С закаменевшим лицом. От звездного света
болели глаза.
– Я люблю тебя, Катберт, но больше не потерплю нарушения
субординации и приступов ревности. Если я отплачу тебе сполна, наверное, от
тебя останется мокрое место, поэтому ты получишь лишь за удар, нанесенный
тайком, когда я этого не ожидал.
– Насчет того, что ты можешь оставить от меня мокрое место,
я не сомневаюсь. Но сначала хочу, чтобы ты взглянул вот на это. – Чуть ли не с
презрением Берт швырнул сложенный листок. Он ударился Роланду в грудь и упал на
колени.
Роланд взял листок в руки и почувствовал, как опадает высоко
поднявшаяся волна ярости.
– Что это?
– Разверни и посмотри. Чтобы прочесть, света достаточно.
Медленно, непослушными пальцами Роланд развернул листок и
прочитал записку Риа:
УЖЕ НЕ ЧИСТА!
ОН ЗАЛЕЗ ВО ВСЕ ЕЕ ДЫРКИ,
УИЛЛ ДИАБОРН!
КАК ТЕБЕ ЭТО НРАВИТСЯ?
Роланд прочитал записку дважды. Второй раз дался ему с
трудом, потому что руки начали дрожать. Перед его мысленным взором возникли все
места, где они встречались с Сюзан: эллинг, хижина, лачуга… и все встречи он
увидел в новом свете, зная теперь, что за ними наблюдали. А как они были
уверены, что встречи эти – тайна за семью печатями. Однако кто-то подсматривал
за ними. Сюзан не ошиблась. Кто-то их видел.
Я подставил все под удар. Ее жизнь и наши жизни.
Передай ему мои слова о двери в ад. И голос Сюзан: Ка – как
ветер… если любишь, тогда люби меня.
Так он и поступил, в юношеской наглости уверовав, что все
обойдется. Не сомневаясь, что ка не отвернется от них, всегда им поможет.
– Каким же я был дураком. – Голос его дрожал, как и руки.
– Да, действительно, – покивал Катберт. – Все так. – Он упал
на колени в пыль перед Роландом. – Если хочешь ударить меня, ударь. Изо всей
силы, и бей сколько хочешь. Я не подниму руки. У меня была одна цель –
разбудить твое чувство ответственности. Если оно по-прежнему спит, бей. Как ты
ни поступишь, я все равно тебя люблю. – Берт положил руки Роланду на плечи и
поцеловал его в щеку.
Роланд заплакал. То были слезы благодарности, смешанные со
слезами стыда и смущения: потому что какая-то самая темная часть его существа
возненавидела Катберта, и ненависть эта осталась с ним навсегда. Часть эта
возненавидела Катберта именно за поцелуй, а не внезапный удар в челюсть. За
прощение, а не желание разбудить.
Он поднялся, держа письмо в одной руке, второй вытирая щеки,
отчего на них оставались грязные разводы. Его шатнуло, и Катберт протянул руку,
чтобы поддержать своего друга. Роланд с такой силой оттолкнул ее, что Катберт
сам упал бы, не схвати его Ален за плечи.
