– Уберите вашу пукалку, – продолжил мужчина в черном. – Мы
все друзья, говорю я вам… рука руку моет. Мы преломим хлеб и поговорим о
многом… волах, и цистернах с нефтью, и о том, что Фрэнк Синатра как шансонье
превосходил Элвиса Пресли.
– Кто? Кого превосходил?
– Вы их не знаете, да это и не важно, – вновь затараторил
мужчина в черном.
Не нравился Джонасу его голос, определенно не нравился.
Такие голоса, подумал он, доносятся через забранные решетками окна психушки.
Он повернулся. Посмотрел в зеркало и увидел в нем мужчину в
черном, который все так же радостно улыбался ему. Боги, да видел ли он его
живьем?
Да, но ты не мог его видеть, пока он этого не захотел. Я не
знаю, колдун ли он, но с магией точно знаком. А может, это маг Фарсона?
Джонас повернулся к мужчине в черном. Улыбка осталась, а вот
заостренных зубов как не бывало. Но они же были. Джонас мог в этом поклясться.
– Где Раймер?
– Я послал его к юной сэй Дельгадо, порепетировать ее
выступление на празднике Жатвы, – ответил мужчина в черном, обнял Джонаса за
плечи и увлек к столу. – Подумал, что лучше нам держать совет вдвоем.
Джонас не хотел оскорблять посланца Фарсона, но
прикосновение этой руки вызывало отвращение. Он не мог объяснить чем, но
вызывало. Словно к нему прикоснулось что-то мерзкое и склизкое. Он стряхнул
руку и двинулся к одному из стульев, стараясь унять дрожь. Неудивительно, что
Дипейп вернулся от Скалы Висельников таким бледным. Абсолютно его это не
удивляло.
Вместо того чтобы оскорбиться, мужчина в черном захихикал.
(Да, подумал Джонас, он смеется, как мертвец, именно так он и смеется.) На
мгновение Джонасу привиделось, что перед ним Фапло, отец Корта, тот самый
человек, который послал его на запад столько лет назад, и он вновь потянулся за
револьвером. Но перед ним стоял лишь мужчина в черном, с прилипшей к лицу
улыбкой всезнайки, с синими глазами, поблескивающими в свете газовых рожков.
– Увидели что-то интересное, сэй Джонас?
– Да. – Джонас сел. – Поедим. – Он отломил кусок хлеба,
сунул в рот. Хлеб прилип к пересохшему языку, но Джонас продолжал его жевать.
– Хороший мальчик. – Мужчина в черном тоже сел, разлил вино,
первым наполнив стакан Джонаса. – Теперь, мой друг, расскажите обо всем, что вы
сделали после того, как прибыли эти мальчишки, обо всем, что вы знаете, и о
всех ваших планах на будущее. Не упускайте ни единой мелочи.
– Сначала покажите мне вашу пайдзу.
– Разумеется. Какой вы, однако, недоверчивый.
Мужчина в черном сунул руку под сутану и вытащил
металлическую пластинку. Серебро, догадался Джонас. Бросил ее на стол, и,
подпрыгивая, она заскользила к тарелке Джонаса. На пластинке Джонас увидел то,
что и ожидал: выгравированный огромный, таращившийся на него глаз.
– Удовлетворены?
Джонас кивнул.
– А теперь пододвиньте ее ко мне.
Джонас протянул руку, и впервые она напоминала его дрожащий
голос. Он посмотрел на свои трясущиеся пальцы, положил руку на стол.
– Я… я не хочу.
Да. Он не хотел. Внезапно он осознал, что, коснись он
пластинки, выгравированный серебряный глаз повернется… и посмотрит прямо на
него.
Мужчина в черном захихикал и шевельнул пальцами. Серебряная
пряжка, Джонас решил, что это скорее пряжка, чем пластинка, заскользила к нему
и исчезла в рукаве сутаны.
– Абрадакадабрама! Оп-ля-ля! Финиш! – Мужчина в черном отпил
вина. – Если мы покончили с этими утомительными формальностями…
– Осталась одна, – ответил Джонас. – Вы знаете мое имя. Я
хотел бы знать ваше.
– Зовите меня Уолтер, – ответил человек в черном, и улыбка
слетела с его губ. – Старый добрый Уолтер – это я. А теперь давайте поглядим,
где мы и куда идем. Короче, будем держать совет.
14
Когда Катберт вернулся на «Полосу К», спустилась ночь.
Роланд и Ален играли в карты. Бункер они как могли привели в порядок. Даже от
надписей, спасибо скипидару, найденному в чулане при конюшне, остались только
розовые разводы, а теперь друзья сражались в Casa Fuerte, или «Свежее пятно»,
как называли эту игру в Гилеаде. Так или иначе, игра эта представляла собой
разновидность «Следи за мной», карточной игры, в которую рубились в салунах и у
походных костров испокон веку.
Роланд бросил короткий взгляд на Берта, стараясь понять, в
каком он прибыл настроении. Лицо Роланда, как обычно, оставалось бесстрастным,
но душу его терзали боль и нерешительность. Ален пересказал ему разговор с
Катбертом, и ужасные слова последнего поразили его, пусть и услышанные через
вторые руки. А более всего не давала ему покоя последняя фраза Катберта,
брошенная перед тем, как он вышел из бункера: «Твоя беззаботная любовь привела
к тому, что ты лишился чувства ответственности». Так ли это? Вновь и вновь он
убеждал себя, что нет, что путь, которым он вел их, трудный, но единственно
верный. И крики Катберта – не более чем злой ветер, который подняли его
расшатавшиеся нервы… и его ярость, обусловленная надругательством над их
жилищем. Однако…
Скажи ему, что он прав насчет выжидания, да только причины,
из которых он исходит, не те, а потому в целом он не прав. Такого быть не
могло.
Или могло?
Катберт улыбался, и щеки его раскраснелись, словно весь
обратный путь он промчался галопом. Выглядел он таким юным, красивым,
энергичным. Более того, счастливым, тем самым Катбертом, которого Роланд знал в
недалеком прошлом – долдонящим всякую чушь грачиному черепу, пока кто-нибудь не
попросит его заткнуться.
Но Роланд не доверял тому, что видели его глаза. В улыбке
чувствовалась фальшь, румянец могла вызвать злость – не быстрая скачка, искорки
в глазах вспыхивали яростью, а не юмором. Мысли Роланда не отразились на его
лице, но сердце упало. Он надеялся, что буря по прошествии времени утихнет, но
этого не произошло. Роланд искоса глянул на Алена, и увидел, что Ален думает о
том же.
Катберт, через три недели все закончится. Если бы только я
мог сказать тебе об этом.
И тут же в его голове возникла другая мысль, потрясающая в
своей простоте: А почему не можешь?
И Роланд понял, что ответа у него нет. Почему он держал все
при себе, не советуясь с друзьями? С какой целью? Или он действительно ослеп?
Воги, неужели ослеп?
– Привет, Берт, – первым заговорил он. – Ты хорошо про…
– Да, очень хорошо, отлично проехался, очень познавательная
получилась прогулка. Выйди во двор. Я хочу тебе кое-что показать.
