Не переставая делать мулине, чтобы отражать удары, нанося ему острием уколы в грудь, от которых он вскрикивал, но не уходил, я рассматривал моего противника. Это была большая волосатая обезьяна, около шести футов ростом, с седеющей бородой. Зверь так ловко и проворно размахивал палкой, что победа чуть было не оказалась на его стороне. К счастью, благодаря моему искусству этого не произошло. После десяти минут борьбы он, с раздробленными пальцами, с дырой в животе и с окровавленной мордой, начал отступать; но единственной целью его отступления стало дерево, на которое он быстро взобрался не для того, чтобы там и остаться, а чтобы броситься на меня сверху. Хорошо, что я это заметил и разгадал его план; я вытащил нож и вытянул руку над головой. Нападение обезьяны и мое ответное движение совпали. Я почувствовал, что на меня обрушилась невероятная тяжесть, мы оба — мой враг и я — упали на землю; но поднялся только я один: нож вошел ему в сердце.
Зверь вскрикнул, вцепился зубами в траву, заскреб когтями по земле, два-три раза судорожно дернулся и издох.
«Ох, до чего прекрасная вещь охота! — воскликнул я. — Но черт меня побери, если я еще хоть раз дам себя в это втянуть!».
«Так вы жалеете, что пошли на охоту?» — послышался позади меня нежный голос.
«Да нет же, Господи, — ответил я, обернувшись, — раз я оказался полезным вам, милое дитя; но какого черта вы оказались в лесу, что за удовольствие жить с обезьяной и как получилось, что вы говорите по-французски?»
«Я оказалась в лесу, потому что меня похитили; я не испытывала ни малейшего удовольствия от сожительства с обезьяной, раз позвала вас на помощь, чтобы избавиться от нее; я говорю по-французски, потому что я служила горничной у госпожи де Л а Жероньер».
«Значит, вас зовут Шиминдра?»
«Да».
«Вы та девушка, что пропала два месяца назад?»
«Да. Но теперь вы ответьте, откуда вы знаете мое имя, почему вам известна моя история?»
«Черт возьми, да потому, что господин де Ла Жероньер рассказал мне ее назвал ваше имя!»
«Вы знаете господина де Ла Жероньера?»
«Мы вместе охотимся. Он в этом лесу, но в какой части леса, понятия не имею; должен признаться, я совершенно заблудился».
«О, об этом не беспокойтесь, я знаю дорогу».
«Так почему же вы не возвратились домой, раз знаете дорогу?»
«Потому что это мерзкое животное глаз с меня не спускало ни днем ни ночью. Я двадцать раз тщетно пыталась бежать; если бы Провидение не привело вас на берег этого ручья, возможно, мне никогда в жизни не довелось бы увидеть человеческое жилье».
«Что же, — ответил я, — в таком случае, если вы мне доверяете, вернемся туда как можно скорее, милая Шиминдра; признаюсь, в доме я чувствую себя куда в большей безопасности, чем здесь».
«Хорошо, я готова идти с вами; только прежде позвольте открыть вам один секрет, который будет наградой за ваш добрый поступок».
«Ну да?»
«Этот омерзительный орангутанг, от которого вы меня спасли, принадлежит как раз к той породе обезьян — возможно, вы слышали о ней, — из какой добывают самый чистый безоар».
«Правда?»
«Можете в этом убедиться, пока я с помощью нескольких листьев кокосовой пальмы приведу в порядок свой костюм».
Я посмотрел на прекрасную Шиминдру: ее сильно расстроенный туалет и правда нуждался в починке; признаюсь, только мысль о том, что этот беспорядок причинен был обезьяной, помешала родиться моему желанию еще усилить его.
Я знаком показал Шиминдре, что она может заняться починкой, и, полный любопытства, опасений и надежды, приступил к вскрытию трупа врага тем самым ножом, который в этот день оказал мне столько важных услуг.
Шиминдра не обманула меня: я нашел во внутренностях животного красивый голубой с золотыми прожилками камень размером с голубиное яйцо.
Это был один из лучших безоаров, какие только можно найти.
«А теперь, — сказала Шиминдра, — если мне позволено дать вам совет, то не хвастайтесь ни перед кем, что обладаете подобным сокровищем, потому что оно недолго останется вашим — вас убьют, чтобы заполучить его».
Я поблагодарил Шиминдру за совет, и, поскольку кокетка уже успела сделать себе очаровательный передник из кокосовых листьев и ничто теперь не удерживало нас в лесу — напротив, у меня возникло живейшее желание покинуть его, — я попросил Шиминдру послужить мне проводником и показать самую короткую дорогу домой.
Через два часа мы пришли в Хала-Хала, к большому удивлению, но к еще большей радости всех его обитателей, которые считали меня погибшим, как Шиминдра, а увидели, что я вернулся вместе с ней.
Я рассказал о своих приключениях, Шиминдра — о своем, но ни я, ни она ни словом не обмолвились о безоаре.
XX. ВАНЛИ-ЧИНГ
— Через неделю я обосновался в Бидондо и, поскольку мне совершенно необходима была экономка, чтобы вести хозяйство, попросил у г-на де Ла Жероньера прекрасную Шиминдру, и он любезно уступил мне ее.
Мой выбор был сделан. Я решил торговать манильскими сигарами.
В самом деле, манильские сигары и в Европе составляют серьезную конкуренцию гаванским, а по всему Индийскому океану их решительно предпочитают этим последним.
Более всего меня склонило к этой мысли то, что у г-на де Ла Жероньера сигарами занималась Шиминдра. Я решил, что выгоднее будет не покупать готовый товар, но производить его и во главе предприятия поставить Шиминдру.
Ничего не могло быть проще. В саду построили нечто вроде сарая; Шиминдра наняла десять молоденьких тагалок, несколько из них прежде работали на королевской мануфактуре в Маниле; на следующий день я с удовольствием увидел, что работа идет полным ходом.
Благодаря постоянному наблюдению Шиминдры и ее знанию дела мне ничего не оставалось делать, кроме как прогуливаться; это меня и погубило.
Просто невероятно, как брошенное на ветер самое незначительное слово может иногда засесть в голове и развиться в мозгу. Вы помните те четыре слова, какие произнес за ужином у г-на де Ла Жероньера мой корреспондент — о китаянках и о своих планах насчет моей пятой женитьбы. И что же! Днем и в особенности ночью я не переставал думать об этом. Едва я ложился в постель, закрывая глаза, и задремывал, как мимо моей кровати начинала шествовать процессия китаянок, показывая мне ножки… На этих ножках туфелька Золушки болталась бы, словно шлепанец, и заметьте любопытную вещь: рядом со мной была Шиминдра — настоящая красавица, на моей сигарной мануфактуре работали десять маленьких негодниц, самая некрасивая из которых, с ее большими черными глазами, длинными бархатными ресницами, с… со всем, что у нее было, наконец, могла бы вскружить голову парижанину, а я при всем при том — что поделаешь! — мечтал только о китаянках.
