Прощай, мрачный город, прощайте, тоскливые дома, прощайте, благородные сеньоры; приветствую тебя, веселое предместье, здравствуйте, сто сорок тысяч жителей Бидондо, красивые дома и их суетливые обитатели; привет тебе, пристань, где раздается скрежет блоков, где перемещаются тюки с товарами из всех частей света, где причаливают китайские джонки, пироги из Новой Гвинеи, малайские прао, европейские бриги, корветы и трехмачтовики! Здесь нет разрядов и каст: человеку воздают по заслугам, его ценят за то, чем он владеет; здесь достаточно одного взгляда на вас и на вашу одежду, чтобы узнать вас прежде, чем вы заговорите. Малайцы, американцы, китайцы, испанцы, голландцы, мальгаши и индийцы то и дело мелькают в толпе туземцев. Этих тагальских мужчин и женщин, коренных обитателей острова, составлявших его население до завоевания испанцами, можно распознать: мужчин — по их почти нормандскому костюму, по рубахе навыпуск и полотняным штанам, шейному платку, повязанному на манер Колена, фетровой шляпе с
опущенными полями, туфлям с пряжками, четкам на шее и шарфу, который они носят вроде как плед; женщин — по высокому испанскому гребню в волосах и прикрепленной к нему вуали; по короткой белой полотняной кофточке, что, распахиваясь на груди, оставляет обнаженным тело от низа груди до пупка; по обвивающим ноги юбкам, обернутым сверху пестрой тканью; по едва заметным туфелькам без задников, в которых нога кажется босой; по сигаре, вечно торчащей во рту, отчего сквозь клубы дыма глаза сверкают еще сильнее.
Именно все это я искал. Прощай Манила и да здравствует Бидондо!
Я вернусь в Манилу только для того, чтобы забрать все мои вещи.
Корреспондент моего китайского капитана приветствовал это решение, находя его разумным; он и сам по воскресеньям приезжал в Бидондо, где у него был дом, отдохнуть от недельных трудов. Он даже предложил мне маленький флигель, примыкавший к его дому и выходивший окнами на набережную. Но я согласился занять его лишь в качестве жильца, и мы договорились, что за тридцать рупий в год — около восьмидесяти франков — он переходит в мое распоряжение со всеми, как говорится в Европе, службами и угодьями.
Через три дня я понял, что основной промысел тагалов — петушиные бои.
Невозможно пройти по набережной в Бидондо из конца в конец и не наткнуться на десять, пятнадцать или двадцать кружков, образовавшихся вокруг двух пернатых бойцов; от исхода боя зависит судьба двух, трех, четырех или даже пяти тагальских семей, потому что кормится за его счет не только семья, имеющая породистого петуха, но и все родные и соседи, которые держат пари за владельца петуха, тоже живут благодаря этой птице: у женщины появляются черепаховые гребни, золотые четки, стеклянные бусы; у мужчины — деньги в кармане и сигара во рту; так что петух в семье — любимое дитя. Тагальская мать, вместо того чтобы заниматься малышами, ухаживает за петухом: наводит глянец на его перья, точит его шпоры. Муж, выходя из дома, никому, даже жене, не может доверить петуха: он берет его с собой, носит под мышкой, приходит с ним на деловые встречи и в гости к друзьям; если на пути его встретится другой владелец петуха, соперники задирают друг друга, затем усаживаются один против другого на корточках,
стравливают птиц, зрители заключают пари, и вот уже образовался круг, в центре которого две самые жестокие человеческие страсти — игра и бой. Ах, право, до чего хороша жизнь в Бидондо!
Среди тагалов встречаются и такие, чья деятельность сродни поискам философского камня, — это добытчики безоара; природа, собравшая на Филиппинах все существующие в мире яды, поместила там и универсальное противоядие — безоар.
— Ах, вот как! — перебил я папашу Олифуса. — Раз вы заговорили о безоаре, я не прочь узнать, насколько в это можно верить. Я много раз встречал упоминания о безоаре, особенно в сказках «Тысячи и одной ночи»; я видел самые редкие камни: бледный рубин, необработанный гранат, карбункул; но как ни искал, я никогда не встречал безоар, никто не мог показать мне и самого мелкого его осколка.
— Ну так вот, сударь, — ответил папаша Олифус. — Я видел его, я держал его в руках и даже глотал, и если бы не это, я сейчас не имел бы чести выпить за ваше здоровье стаканчик арака, что я сейчас и сделаю.
И папаша Олифус в самом деле, налив себе стакан арака, залпом осушил его за здоровье Биара и мое.
— Так вот, — продолжал он, — безоар не только существует, но у него еще есть три разновидности, которые находят в коровьих, в козьих и в обезьяньих кишках.
Меньше всего ценится тот, который добывают из коровьего живота. Двадцать зернышек такого безоара дешевле семи, извлеченных из живота козы, а семь зернышек безоара из козьего живота не стоят одного, найденного в животе обезьяны.
Козы, дающие безоар, чаще всего встречаются в королевстве Голконда. Что, это какая-то особая порода? Нет, из двух козлят от одной матери один дает безоар, другой не дает. Пастуху довольно бывает особым образом ощупать живот козы, чтобы определить такого рода плодовитость; они через кожу могут сосчитать количество находящихся внутри камней и безошибочно узнают их ценность. Так что можно покупать безоар на корню.
Один торговец из Гоа проделал в то время, когда я жил на малабарском берегу, любопытный опыт. Он купил в горах Голконды четыре козы, содержащие безоар, перевез их за сто пятьдесят миль от места их рождения, две немедленно зарезал и нашел еще в них безоар, но уменьшившийся в объеме. Еще одну он убил десять дней спустя. Вскрытие показало, что в животном прежде был безоар, но он исчез. Наконец, четвертую он убил через месяц и не нашел и следа исчезнувшего драгоценного камня: он полностью растворился.
Это доказывает, что в горах Голконды растет особенное дерево или трава, которому или которой коровы и козы обязаны своим безоаром.
Еще мы говорили, что одним из занятий тагалов является охота на обезьян, несущих в себе безоар, столь же драгоценный в сравнении с другими сортами безоара, как алмаз в сравнении с рейнской галькой, стразом или горным хрусталем.
Один обезьяний безоар оценивается в тысячу, две тысячи, десять тысяч фунтов; щепотка измельченного безоара, растворенная в стакане воды, может служить противоядием для всех самых страшных филиппинских ядов и даже для яванского упаса.
Просто невероятно, как широко применяют яды от Лусона до Минданао, особенно во время холеры; поскольку у отравления симптомы те же, мужья пользуются эпидемиями, чтобы избавляться от жен, жены — от мужей, племянники — от дядюшек, должники — от кредиторов и так далее и так далее…
В Бидондо очень много китайцев. Они живут в прекрасном квартале на берегах Пасига; свои дома они строят наполовину из камня, наполовину из бамбука; это очень красивые дома, в них много воздуха; часто они украшены изнутри росписями, а в нижних этажах размещаются лавки и магазины. Что за лавки! Что за магазины! Знаете, достаточно пройти мимо, и у вас слюнки потекут; а если вспомнить еще китаянок, этих куколок, что сидят у порога, кивают головками, строят глазки прохожим… И не говорите!
Поскольку я спас жизнь китайского капитана и китайской команды, спас китайскую джонку, меня прекрасно приняли в Бидондо. К тому же корреспондент капитана Исинг-Фонга, тот, у кого я снял флигель, вел торговлю в основном с подданными великого императора.
