Вновь звенит тетива арбалета Поуки: он успевает выстрелить
до того, как снитч ударяет ему в грудь и взрывается под одеждой. Кровь и куски
плоти вылетают из рукавов, из ширинки вместе с оторванными пуговицами. Вновь
Хейми попадает под горячий кровяной душ. Он тоже стреляет и видит, как стрела
вонзается в бок серой лошади. Он знает, что уходить от удара бесполезно, но
все-таки уходит и что-то с жужжанием проносится над его головой. Одна из
лошадей сильно ударяет его, отбрасывает в кювет, в котором предлагал устроить
засаду Эймон. Арбалет вылетает из руки. Он лежит в кювете, широко раскрыв
глаза, зная, что они вновь развернут лошадей и тогда его уже ничто не спасет.
Остается только изображать мертвого и надеться, что они проедут мимо. Они не
проедут, конечно же, не проедут, но это все, на что он сейчас может
рассчитывать, вот и лежит, надеясь, что его глаза остекленели, как у мертвеца.
А через несколько секунд, он это знает, необходимость в притворстве отпадет,
потому что он и станет мертвецом. До его ноздрей доносится запах пыли, он
слышит стрекот цикад в траве и держится за эти запахи и звуки, потому что
понимает: сейчас он увидит Волков, их оскаленные пасти, и больше уже ничего не
услышит и не унюхает.
Топот копыт приближается.
Один из Волков поворачивается в седле, проезжая мимо, и
бросает снитч. Но в этот момент лошадь спотыкается о лежащего на дороге
мертвого Волка, тело которого все еще подергивается, хотя руки перестали
подниматься. Снитч пролетает над Хейми, достаточно высоко. Он чувствует, как
она ищет цель, но, видать, система наведения его не захватывает. Вот снитч и
летит, в чистое поле.
Волки скачут дальше, поднимая за собой пыль. Снитч вновь
пролетает над ним, еще выше и медленнее. В пятидесяти ярдах дорога поворачивает
и Волки скрываются из виду. Три зеленых плаща скрываются за поворотом.
Хейми встает на негнущихся, ватных ногах, которые
отказываются поддерживать его тело. Снитч делает очередной разворот и летит
назад, уже на него, но очень уж медленно, словно источник энергии,
обеспечивающий его полет, практически разрядился. Хейми выбирается на дорогу,
падает на колени рядом с горящими останками Поуки, хватает свой арбалет. Только
держит его, как дубинку или биту для игры в «Очки». Снитч приближается. Он
замахивается арбалетом-дубинкой и сшибает его на землю, как какую-то огромную
осу. Он падает в пыль рядом с разорванными сапогами Поуки и злобно жужжит,
пытаясь взлететь.
— Получай, сволочь! — кричит Хейми и начинает забрасывать
снитч пылью. Из глаз катятся слезы. — Вот тебе, сволочь! Вот! Вот! — растущая
горка белой пыли накрывает снитч, какое-то время он жужжит и ворочается, потом
затихает.
Не вставая, у него просто нет сил подняться с колен, Хейми
Джеффордс подбирается к монстру, которого убила Молли… он уже мертв, во всяком
случае лежит смирно, не дергается. Вот тут он встает и первым делом несколько
раз пинает Волка. Его тело перекатывается с бока на бок, вновь замирает. От
него идет резкий, неприятный запах. Над маской поднимается дымок, она тает под
жаркими лучами солнца.
«Он мертв, — думает юноша, который со временем стал дедом,
самым старым жителем Кальи. — Мертв, ага, сомнений быть не может. Так не трусь.
Сорви с него маску!»
Хейми срывает. Под палящим осенним солнцем хватается за
разлагающуюся маску, которая на ощупь напоминает металлическую сетку, срывает
ее и видит…
8
Потребовалось несколько мгновений, чтобы Эдди понял, что
старик замолчал. Он с головой ушел в историю, она просто зачаровала его. Видел
все так ясно, будто сам находился на Восточной дороге, стоял на коленях в пыли,
с арбалетом, занесенным над плечом, как бейсбольная бита, готовясь сшибить
приближающийся снитч.
Тут мимо крыльца прокатила на своем кресле Сюзанна, с тазом
куриного корма на коленях. По пути с любопытством глянула на него. Эдди
очнулся. Он же пришел сюда не для того не для того, чтобы его развлекали
легендами. С другой стороны, кто откажется от возможности совместить приятное с
полезным.
— И? — просил Эдди старика, как только Сюзанна заехала в
курятник. — Что ты увидел?
— Э? — во взгляде старика читалась такая пустота, что Эдди
охватило отчаяние.
— Что ты увидел? Когда сорвал маску?
Какое-то мгновение пустота оставалась, свет горит, но дома
никого нет, а потом (по мнению Эдди, исключительно усилием воли), старик вернул
себе связь с реальностью. Огляделся, посмотрел на стену за спиной, амбар, хлев,
курятник, двор.
«Он напуган, — подумал Эдди. — Напуган до смерти».
Эдди попытался сказать себе, что все дело в паранойе
старика, но и сам почувствовал, как по спине пробежал холодок.
— Наклонись ближе, — прошептал старик, продолжил, когда Эдди
наклонился. — Я говорил об этом только моему мальчику, Люку… отцу Тиана,
понимаешь. Многие годы спустя. Он потребовал, чтобы я больше никому об этом не
рассказывал. Я сказал: «Но, Люки, а если это поможет? Поможет справиться с
ними, когда они заявятся вновь?»
Губы старика едва шевелились, но каждое слово он выговаривал
на удивление четко, и Эдди не составляло труда его понимать.
— И я от него услышал: «Отец, если ты верил, что твои знания
могут помочь, почему до сих пор молчал?» Я не нашелся, что ответить, молодой
человек, потому что только интуиция заставляла меня держать рот на замке. А
кроме того, какой прок мог быть от моих знаний? Что бы изменилось?
— Я не знаю, — ответил Эдди. Их лица практически
соприкасались. Эдди чувствовал запах мяса и подливы в дыхании старика. — Откуда
мне знать, если ты не сказал мне, что видел?
— «Красный король всегда находит себе подручных, — сказал
мой сын. — И это хорошо, что никто не знает о твоей стычке с ними. Не нужно,
чтобы кто-то узнал о том, что ты там увидел. Особенно не нужно, чтобы об этом
прослышали в Тандерклепе». А увидел я кое-что очень грустное, молодой человек.
И пусть Эдди буквально изнывал от нетерпения, он подумал,
что не стоит напирать на старика. Понимал, что чуть раньше или чуть позже, но
тот все расскажет.
— Так что это было, дедушка?
— И я видел, что Люк не поверил мне до конца. Подумал, что
его собственный отец — большой выдумщик, и правды в рассказе о стычке с Волками
не так уж и много. Хотя, если б я все выдумал, то приписал бы себе убийство
Волка, вместо того, чтобы говорить, что его убила его жена Эймона Дулина.
Это логично, подумал Эдди, но тут же вспомнил о намеках
старика на то, что иной раз он как раз и приписывал себе убийство Волка, если
мог на этом что-то поиметь. И не сдержал улыбки.
— Люки боялся, что кто-то еще может услышать мою историю и
поверить ей. А потом об этом узнают Волки и убьют меня только за то, что я
такой вот фантазер, — в сгущающемся сумраке он пристально всмотрелся в Эдди. —
Ты мне веришь, не так ли?
