На северо-западе великолепный багрянец заката уже потускнел.
Тиан ушел в хлев, к домашней скотине, вместе с Хеддой и Хеддоном. Младшие
близнецы были на кухне. Гиганты, Тиа и Залман, стояли в дальнем конце двора,
смотрели на восток, не разговаривая, не шевелясь. Они напоминали каменных
истуканов острова Пасхи с фотографии, которую Эдди когда-то видел в «Нейшнл
джеографик». От одного взгляда на них по его коже бежали мурашки. Радовало лишь
то, что старик сохранял ясность ума и, несмотря на шамканье и акцент, Эдди
удавалось понять практически каждое слово. Во всяком случае, пока.
— Я не думаю, что годы, прошедшие после того появления
Волков, имеют значение, сэр, — вставил Эдди.
Брови деда приподнялись. С губ сорвался хриплый смешок.
— Сэр, однако! Давно не слушал этого слова. Уже и не упомню,
когда. Ты, должно быть, с севера.
— Пожалуй, что да, — ответил Эдди.
Старик надолго замолчал, глядя на темнеющий горизонт. Потом
в некотором удивлении повернулся к Эдди.
— Слушай, мы уже поели? Выпили и закусили?
У Эдди упало сердце.
— Да, сэр. За столом, который стоит по другую сторону дома.
— Я вот почему спрашиваю. Если мне надо чего-то рассказать,
то лучше всего я рассказываю после вечерней еды. Вот и хочу знать, мы уже поели
или нет.
— Поели.
— Ага. И как тебя зовут?
— Эдди Дин.
— Ага, — старик глубоко затянулся. Две струйки дыма выползли
из ноздрей. — Коричневая — твоя женщина?
— Сюзанна? Да, она — моя жена.
— Ага.
— Сэр… дедушка… Волки? — но Эдди уже не верил, что
чего-нибудь добьется от старика. Может, Сюзи сумеет…
— Насколько я помню, нас было четверо.
— Не пятеро?
— Нет, нет, точно четверо, — голос зазвучал сухо,
по-деловому. И слова старик стал выговаривать четче. — Мы были молоды и
отважны, и плевать хотели, выживем или нет, ты меня понимаешь? И до предела
разозлились на этих Волков. Нам было без разницы, поддержит нас кто или нет.
Мы — это Поуки Слайделл… мой лучший друг, я, Эймон Дулин и
его жена… рыжеволосая Молли. Сущий дьявол, когда бросала тарелку.
— Тарелку?
— Ага, Сестры Орисы бросают их. У Зи она тоже есть. Я скажу
ей, чтобы она тебе показала. У этих тарелок острая кромка, за исключением того
места, где женщины ее ухватывают. Страшное оружие, эти тарелки, ага! Рядом с
ними мужчине с арбалетом делать нечего. Тебе надо увидеть.
Эдди решил, что об этом надо рассказать Роланду. Он не знал,
будет ли толк от этих тарелок, но отдавал себе отчет, что оружия им
катастрофически не хватает.
— Вот эта Молли и убила Волка…
— Не ты? — удивленно переспросил Эдди, подумав о том, как
тесно переплетаются правда и легенда и сколь трудно разделить их.
— Нет, нет, хотя… — тут глаза деда блеснули, — хотя,
случалось, я и говорил, что убил Волка сам… может, для того, что раздвинуть
колени молодой леди, которые без этого остались бы сжатыми, ты понимаешь?
— Думаю, да.
— И сделала это Молли своей тарелкой, это правда, но я
ставлю телегу впереди лошади. Мы увидели впереди поднятое ими облако пыли.
Потом, где-то в шести колесах от города, облако разделилось.
— Как это? Я не понимаю?
Старик поднял три скрюченных пальца, показывая, что Волки
двинулись тремя колоннами.
— Самая большая группа, судя по облаку пыли, направилась в
город, к магазину Тука, и правильно сделала, потому что многие попытались
спрятать детей в складе за магазином. У Туки была секретная комната, где он
хранил деньги, драгоценности, несколько старых винтовок и другие ценные вещи,
которые он брал у нас в залог. Туки — они не только торговцы, ты понимаешь? —
опять хриплый смешок. — Местонахождение этой комнаты действительно хранилось в
тайне, даже те, кто работал у Тука, не знали, где расположена эта комната, но
Волки направились прямиком к ней, забрали детей и убили всех, кто встал у них
на пути, даже сказал грубое слово. А потом, уезжая, подожгли магазин своими
лучевыми трубками. Спалили дотла, и нам еще повезло, что не сгорел весь город,
молодой сэй, потому пожар, вызванный этими лучевыми трубками, отличался от
обычного пожара, который можно погасить водой. А тут вода тоже начинала гореть!
Только усиливала пожар! Будь уверен!
Он плюнул через парапет крыльца, чтобы подчеркнуть свои
слова, затем пристально посмотрел на Эдди.
— И вот что я хочу тебе сказать. Неважно, сколько человек
мой внук убедит выступить против Волков, или ты и твоя коричневая, Эбена Тука
среди них не будет. Туки держат магазин с незапамятных времен, и не хотят,
чтобы он сгорел вновь. Для этих трусливых мерзавцев одного раза больше чем
достаточно, ты меня понимаешь?
— Да.
— Из двух других пылевых облаков большее направилось на юг,
к ранчо. А самое маленькое — по Восточной дороге, к фермам у реки, где мы
решили встретить их и дать им бой.
Лицо старика блестело, воспоминания ожили. Эдди не увидел в
нем молодого человека, каким тот был много, много лет тому назад, слишком много
прошло времени, но в глазах читались возбуждение, решительность и, конечно же,
страх, которые переполняли его в тот день. Не только его, но и всех остальных.
Эдди чувствовал, что ему хочется прикоснуться к этим эмоциям, он тянется к ним,
как голодный — к еде, и старик, должно быть, прочитал все это на его лице,
потому что разом взбодрился. Конечно же, от своего внука старик такой реакции
ждать не мог. Личной храбрости Тиану хватало, мы говорим, спасибо тебе, но это
все, что он мог записать в свой актив. Этот же мужчина, Эдди из Нью-Йорка… он
мог прожить короткую жизнь и умереть, упав лицом в пыль, но кроме храбрости,
клянусь Орисой, у него было множество других достоинств.
— Продолжай, — попросил Эдди.
— Ага. Продолжу. Несколько Волков, из тех, что направлялись
к нам, свернули на Речную дорогу, несколько — на Фасолевую. Я помню, как Поуки
Слайделл повернулся к ко мне, с печальной улыбкой на лице, протянул мне руку,
которая не держала арбалет и сказал…
7
Под жарким осенним солнцем, перекрывая стрекот последних
цикад, доносящийся из высокой белой травы, что растет по обе стороны дороги,
Поуки Слайделл говорит следующее: «Хорошо, что у меня был такой друг, как ты,
Хейми Джеффордс, спасибо тебе», — на его лице улыбка, какой Хейми никогда не
видел, но ему всего лишь девятнадцать, всю жизнь он провел на Краю, или на
Дуге, как называют эти места, так что не видел многого. И теперь вряд ли уже
увидит, если исходить из того, как складывается ситуация. Это кривая улыбка, но
трусости в ней нет. Хейми догадывается, что такая же прилипла и к его лицу.
Пока они стоял под солнцем их отцов, но скоро темнота поглотит их. Близится их
смертный час.
