— Там можно набрать воды, — сказала Имари, устало сбрасывая свой мешок на землю.
— Я схожу. — Рэй тоже избавился от груза и с удовольствием расправил плечи. — Вы уже бывали здесь?
— Да. Ночевала иногда.
— Надо бы костер разжечь. — Гризли потер ладони, словно уже чувствуя приближающийся ночной холод.
Женщина кивнула и вместе с ним отправилась на поиски хвороста.
— Пойду посмотрю, что за теми деревьями. — Сагюнаро двинулся по направлению к низкорослой рощице на краю склона.
А Рэй стал спускаться по едва заметной тропинке к озеру. Он шел, рассеянно думая о том, кто протоптал ее, и внимательно смотрел под ноги, чтобы не споткнуться. Влажная трава клонилась к земле, на черных камнях выступала серая испарина росы. Склоны гор отдалились, смазались. И лишь их белые вершины светлели на фоне сизого неба.
Из густых глубоких теней ущелий постепенно выползал туман. Его пока еще тонкие пальцы украдкой касались травы и тянулись к тропинке. Но таяли, едва дотронувшись до человека.
Озеро становилось все ближе. Круглое, неподвижно лежащее в ровной зеленой раме берега. Тростник уже начал опоясывать его, и, скорее всего, через несколько лет оно зарастет, так же как и другое неподалеку.
Здесь, в низине, туман наслаивался тяжелыми пластами. Рэй шел в густеющем сером мороке, прислушиваясь к беззвучию приближающейся ночи.
До открытой воды было всего несколько шагов, как вдруг он почувствовал, что его хватает за руку маленькая ледяная ладонь. Заклинатель развернулся и увидел рядом с собой хмурого, растрепанного мальчишку.
— Не ходил бы ты туда, — тихо сказал ярудо.
— Почему? — спросил Рэй, думая, что пора бы уже привыкнуть к его неожиданным появлениям.
— Не нравится мне здесь. — Тот шмыгнул носом, сунул руки в карманы и, сутулясь, уставился куда-то в густеющий туман. — Что-то здесь не так.
Что именно его настораживало, дух, хмуро поглядывающий по сторонам, не стал объяснять. Но к его опасениям стоило прислушаться.
Заклинатель сделал еще несколько шагов к озеру. Оно оказалось прозрачным — на дне были видны все камни, тонкий слой ила у берега, пучки водорослей. Одинокий черный тритон с растопыренными лапками распластался на воде.
Рэй оглянулся, заметил на вершине холма маленький огонек — костер, который развели друзья. Его свет пробивался сквозь туман, подмигивая едва заметно. Ярудо снова поежился. Заклинатель перевел взгляд на воду и неожиданно ощутил новое прикосновение. На этот раз нематериальное — как будто дуновение ветра или чье-то едва слышное, замедленное дыхание.
Он еще раз огляделся и почувствовал, что у него захватывает дух от внезапного осознания, где он находится на самом деле. Рэй стоял на теле огромного, неподвижно спящего существа. Его голова, плечи, грудь, втиснутые между гор, поросли травой и деревьями. Глазницы — два озера, одно уже ослепло, заросло травой, другое со временем постигнет та же участь. Руки и ноги великана погрузились в глубину земли, срослись с камнем. Горный дух, уснувший здесь в незапамятные времена, не чувствовал чужого присутствия, не слышал голосов.
— Когда-нибудь он проснется, — задумчиво сказал ярудо, глядя в воду.
— Это его ты боишься? — спросил Рэй.
Тот высокомерно покрутил носом, ковырнул башмаком землю у себя под ногами.
— А чего бояться? Спит себе. Чтобы его разбудить, надо горы как следует потрясти.
— Тогда о чем ты меня предупреждал?
Ярудо пожал плечами, посмотрел куда-то в сторону и молча направился прочь, больше не желая разговаривать. Рэй смотрел ему вслед до тех пор, пока дух не растаял в тумане. Потом вытащил флягу из-за пояса и осторожно наполнил ее из озера.
Обратная дорога отняла у него больше времени — приходилось взбираться на холм, выискивая тропинку, которая, как живая, все время терялась среди стелющегося кустарника и камней. Заклинатель шел и все пытался представить колоссального духа, лежащего здесь. Люди и звери бродили по нему, словно муравьи по стволу дерева, которое не замечает их.
И легенда о том, что вся земля — это огромное живое существо, спящее беспробудным сном, великий дух, свернувшийся клубком на берегу бесконечного океана, — уже не казалась ему нелепой.
— Ну тебя только за маором посылать, — проворчал Гризли, поднимаясь навстречу Рэю и забирая у него флягу.
Спутники сидели вокруг маленького бездымного костра. Имари жарила на огне кусочки мяса. Сагюнаро при неровном свете огня сосредоточенно чертил что-то на земле обломком острой палки.
— Видел что-нибудь? — спросил он, не поднимая головы.
— Сотрясателя гор, — ответил заклинатель, усаживаясь на свой мешок.
Все трое посмотрели на него с одинаковым изумлением. Рэй выразительно похлопал по валуну рядом с собой.
— Он здесь? — почему-то шепотом спросила Имари.
— Мы сидим у него на голове.
Гризли пробормотал нечто нечленораздельное, оглядываясь. Женщина внимательно посмотрела на камни, к которым прислонялась, явно пытаясь осознать величину духа, поежилась. Сагюнаро поспешно отбросил палку и на всякий случай стер начертанные символы.
— Он спит, — сказал Рэй, стараясь всех успокоить. — И вряд ли проснется. Совсем врос в землю.
— Я читал легенды, — задумчиво произнес Сагюнаро, отряхивая ладони. — Раньше их было действительно много, они бродили по земле и не могли найти себе места. А потом уснули и сами превратились в горы. И все землетрясения происходят из-за них.
— Все это, конечно, очень интересно, — проворчал Гризли, — но я бы не хотел есть подгоревший ужин.
Он принялся снимать мясо с углей, а Имари, спохватившись, поспешила ему помочь…
Эти привычные, монотонные действия — разложить еду по мискам, разделить рисовые лепешки, подбросить дров в огонь, так же как привычная, утомительная ходьба по горам, — отвлекали ее от ненужных мыслей, успокаивали, слегка отодвигали воспоминания. И заклинатели рядом тоже очень помогали в этом.
Она понимала, что ей симпатичен добродушный, сильный юноша — Гризли. Из всех троих он казался самым безопасным. Простым, почти обычным человеком. Женщина не знала, насколько Гризли сильный маг, но он был самым понятным и приятным в общении, не то что…
Имари невольно покосилась на Сагюнаро, который с элегантной аккуратностью ел полусырое мясо, нанизанное на прутик, и вновь почувствовала приступ отвращения. Этот был из них троих наиболее привлекательным внешне. Даже оттенок его волос, почти такой же, как у нее самой, считался в Агосиме самым красивым — с такими всегда изображали прекрасных, благородных духов и героев, рожденных от них. Женщина не понимала, что именно так раздражает ее в Сагюнаро, но старалась держаться от него подальше. Он это чувствовал и тактично не навязывал ей свое общество. За что кроме неприязни она одновременно испытывала к нему нечто вроде благодарности.
